Играть чтобы жить - Владимир Геннадьевич Поселягин

и ложке было. В каждом. Их я вытащил, и убрал в ранец. Так что сойдя с дороги снял с себя добычу. Сначала хлеб нарезал перочинным ножом, потом котелок один открыл и стал наяривать. Наверное, полкотелка съел, размышляя, где добыть спички, когда услышал шёпот недалеко. Я уже наелся, два куска хлеба толстых съел, и вот полкотелка. А наваристое рагу. Собрался убрать, надо было ещё чаю, или что там, кофе добыть, вон фляжка пустая, но я и этому рад. Так что громко спросил в сторону шёпота, немцы не стали бы так делать:

– Ей, кто там? Выходи, вы у меня на прицеле.

– Не стреляйте, тут дети, – с удивлением услышал я женский голос.

– Подходите, и без шуток мне, – а когда тени появились, уточнил. – Кто такие?

– Военфельдшер Егорова, со мной наш шофёр, боец Ефремов. И женщина с двумя детьми.

– Жена красного командира что ли? Ну бывает. Я сам сержант Ковригин, Девятнадцатая танковая дивизия. Попал в плен, вот бежал, убив часового. Добыл с немецкой кухни еды, эта часть тут в паре километров стоит. Если голодные, накормлю, у меня два котелка с мясным рагу осталось и шесть буханок хлеба.

– Ой спасибо, мы действительно голодные, – ответила мне та же девушка, думаю это военфельдшер.

Я не жадный, сам был в схожей ситуации, поэтому выдал котелки, тот что полный женщине с детьми, и где половина бойцу с медиком. Ложки у девушки и бойца свои оказались, две моих дал женщине и старшему сыну. Ну а сам пока хлеб резал, выдавая куски, заодно расспрашивал. Кстати, одной рукой резать неудобно, но я справлялся. Глазастая Егорова рассмотрела гипс, я подтвердил, что травмирован. Мы кстати из одной армии.

– Танк мой перевернулся, в овраг во время боя съехал, не видели, так что доставали нас уже немцы, так в плен и попали. Я этого не помню, очнулся в бараке с пленными, бывшие коровники. Член экипаж рассказал. У меня помимо перелома руки и множества синяков, шишка на голове. Даже как меня зовут у механика-водителя узнал. Рука болит, стал стучать в ворота, требуя медика. Я оказывается немецкий знаю. Вот, гипс наложили, с осмотрели, наш врач был, тоже военнопленный. А когда обратно вели, убил солдата, кирпичом, ночь помогла, снял с него всё и утёк. Вчера ночью это было. А этой ночью, два часа назад, вот добыл припасы, немного, но есть. А то зерно жевал. Сейчас поедим и дальше двинем, вместе не так скучно. А теперь вы, кто такие и откуда?

Вот так и выслушал рассказы, особо и не скрывали. Да, когда поели, в одном котелке ещё осталось треть, я снова закрыл, вернув ложки, и убрал в ранец. Его за спину. А вот мешок с хлебом боец понёс, у меня на правом плече снова ремень карабина. Так и двинули. А узнал о них вот что. Егорова с шофёром доставляли медикаменты, ночью как-то умудрились выехать к немцам, их обстреляли, машина загорелась, оба чудом выжили, скрывшись в темноте. Третьи сутки уже бродят, куда не сунуться, везде немцы. Не знаю, что за обстрел был по машине, но Ефремов не только успел её покинуть, но и прихватить личное оружие, винтовку «Мосина», и вещмешок. Они за счёт запасов из вещмешка два дня кормились. Егорова вот, всё в машине забыла, только «Наган» в кобуре, и всё. А с Ольгой, та действительно жена командира, угадал, те встретились в ночь, когда я из плена бежал. Шли вместе, и вот уже на следующий день на меня наткнулись. Кстати, правильное решение идти по ночам, это их и спасало. Ну а через час где-то, как мы с места приёма пищи двинули, на нас наткнулись пограничники. Целая комендатура, шесть десятков бойцов и командиров, плюс семьи командиров, двигались на восток. С нами пообщались, хлеб забрали, те уже какой день без хлеба, консервы тоже, они овощные оказались, и включили нас в свою группу. Это был ад, мы к рассвету километров сорок отмахали. Детей несли на руках. Я как травмированный сам шёл, нёс что было. По пути, во время кратких остановок мы доели рагу. Я ещё помыл котелки в реке, фляжку ещё раз наполнил, и дальше. К утру мне кажется мы точно отмахали километров сорок, хотя возможно едва тридцать. Ладно бы по дороге, но нет, напрямую. Пограничники и встретили нас, когда дорогу пересекали, по которой мы шли.

Думали отдохнём, в роще встали, я сразу лёг, как остановились, как и остальные. Сразу вырубило, уснул. А через час подняли. Оказалось, были высланы разведчики, и в селе, в четырёх километрах от нас, были наши. Так что дошли до них вымотанные физически и морально. К моему удивлению там оказался штаб Двадцать Второго мехкорпуса, передовую мы ночью проскочили и не заметили, куда входила дивизия, где воевал Игорь. Быстро там проверки шли, а со мной споткнулись. Документов нет, да ещё в плену был, пусть и бежал. Трое суток проверяли, даже возили на рентген, сделали снимок руки в госпитале. Хорошо нашёлся парень из полка, где Ковригин служил, опознал, не смотря на цветущие синяки на лице. Про потерю памяти особисты в курсе. Так что меня оформили на санитарный эшелон и в тыл. К счастью, ночью, днём могли бы и не дойти, вражеская авиация в небе, атаковала всё. А направили в Киев, в госпиталь окружного подчинения. Да, была ночь с четвёртого на пятое июля, когда меня в санитарный эшелон направили. Минус, когда я попросил вернуть всё что снял с немца, оружие можете себе оставить, то на меня как на идиота посмотрели. Ничего мол уже нет. Скоты, даже часы заиграли. С другой стороны, восстановили документы, корочки на сержанта Ковригина. Впрочем, в руках я их недолго подержал, забрал старший врач эшелона, в больничном листе те будут храниться. Вот так и отбыли, а я лежал на полке и размышлял. Было о чём. Аурное хранилище заработало. Аккурат через трое суток после вселения. Я как раз отсыпался в полуземлянке, камеры предварительного содержания у особистов корпуса. Только утром понял, когда флажок на сетчатке левого глаза увидел. Нет, порадовался конечно, но и насторожился. Так выйдут на контакт или нет? А что тут гадать, ждать осталось, вот и жду. Так что по сути, как не посмотри, а в тыл я еду с пустым хранилищем,