Ферма - Елена Федоровна Янук

нелепая случайность, не получится от слов «совсем и никогда».

Я влетела по лестнице вверх, скинула одеяло на кровать и, подхватив комбинезон, унеслась в ванную.

Когда Милана подошла к моей спальне, уже умытая и одетая, я выходила в коридор, потягиваясь и зевая. И в этом ничего наигранного не было, несмотря на умывание холодной водой, ужасно хотелось спать!

Милана обернулась на шум:

— Э, что это такое, ты уже встала? Ну, ты девка — молодец, я думала тебя будить придется, а ты, во оно как… встала и умылась уже.

Я обреченно на нее посмотрела и с тоской вздохнула:

— Почему надо так рано? Темно же еще…

— А то, как же, милая. Надо хлеб испечь, и новое тесто на пироги поставить… это к тому, чтобы, когда все встали, хлебушек готовый был.

Я всегда любила утренние минуты, когда проснувшись, лежишь в тепле, предоставленная сама себе, зная, что еще есть время, чуть-чуть понежиться. Но теперь по прихоти этого «злодея», хозяина фермы, меня жестоко лишали этого маленького невинного удовольствия!

Сам-то небось спит!

Вдруг дверь в кабинет раскрылась и в коридор, словно мы его побеспокоили разговором, выглянул полностью одетый и умытый Георг, у которого, в отличие от меня, сна ни в одном глазу не было.

— А, вы уже идете? Ну, хорошо... молодцы.

Милана довольно кивнула, а я даже смотреть на него не хотела, чувствуя неприязнь и раздражение.

— Ну, раз ты готова, Ивета, идем?

Я кивнула ей и была вынуждена повернуться в сторону Георга, тем более, Милана у него спросила:

— А вам, хозяин чего так равно вставать приспичило? Спали бы себе и ладно…

— Не спиться… — При этом он посмотрел на меня так пристально, как если бы хотел сказать что-то неприятное, но в последний момент передумал.

— Идемте, а то не успеем все испечь к рассвету… — вдохнула я и обреченно побрела вниз.

Тут до меня дошло… А как он попал в свой кабинет? Как? Как умылся и оделся? Милана все это время была в доме, Георг не мог пройти мимо нее, однако она среагировала так, словно только его увидела.

Когда мы шли по тропинке к кухне, несмотря на темноту, вокруг пели птицы, умытый лес пах свежестью и весной. А когда мы оказались в кухне, я не просто смирилась с ранним пробуждением, а была просто очарована увиденным: полутемная кухня, свечка на столе, играющий в печи огонь, запах огня и хлебной закваски…

— Как хорошо здесь… — отозвалась я, когда выставив на стол все нужное, Милана показывала мне, как ставить тесто на хлеб.

— И не говори, девка. Сама люблю это время. Такая тишь, только птицы поют, да огонь в печи разговаривает — хорошо... А когда тесто испечется, какой запах будет!.. Вдохнешь — в жизнь не забудешь, — ловко вымешивая тесто в небольшой деревянной кадке, отозвалась она.

Поэтически настроенная Милана, еще одно откровение.

Я улыбнулась и кивнула. Мне, правда, все понравилось. Думаю, завтра приду сюда сама, и с удовольствием.

Пока мы готовили тесто на хлеб, я подносила воду, доливала ее, подсыпала муку, внимательно слушала советы Миланы, в общем, отдалась этому занятия со всем вниманием и удовольствием…

Потом мы вынули хлеб из печи. Надо ли говорить, что для меня он стал особенным?

— Красивый какой… — Моя наставница довольно кивнула.

Я помогала Милане укрыть чистой тканью разложенные по полкам караваи, когда она печально вздохнула:

— Ну, мне пора идти корову отводить. Казимир-то еще дрыхнет небось… Вот так девка, учись! Поздно рожать детей нельзя, хуже врага своим «жалением» дитя испортишь. То утром будить жалко, пусть послаще поспит; то надо отругать за шкодни, да жалко; то на поле послать, махнешь рукой и сама идешь все делать. А вырастает, одно сожаление от себя оставит. Ни по дому помочь, ни коровы отогнать, ни жену-помощницу в семью привести. Вот и подумай, старшие сыновья, их у нас шестеро, те, что родились, пока мы молодыми были, те с детства работали, как и мы с мужем, у них и дети, и внуки и дома на загляденье, а последыш Казимир… ох, и беспутный малый. — Она тяжело вздохнула. — Как отца не стало, сладу с ним нет. Раньше хоть отца слушал, а теперь совсем распоясался… — Она вновь печально махнула рукой.

Мы вышли из кухни.

Утреннее солнце светило так ярко, я невольно зажмурилась, выйдя наружу. И когда успело рассвести? Время пролетело незаметно.

— Ну, беги к себе, до своих уроков еще поспать успеешь… а мне пора, — улыбнулась Милана и быстро ушла по тропинке к дому.

Я вернулась к себе, перебирая впечатления.

Самое хорошее ощущение осталось от занятий с Миланой, а самое неловкое от прошедшей ночи. Конечно, что-то стерлось и уже не вызывала у меня спазмов стыда, как это было утром, но все равно до сих пор от этих воспоминаний было неприятно.

— Все, больше никаких фильмов… и ночных встреч! И вообще, каких либо встреч!.. — зареклась я.

Хоть теперь нормально искупалась и натянула на себя новую рубашку и сарафан. Я соскучилась по детям и в амбар на занятия шла как на праздник.

Казимир, заметив, что я выхожу из дома — полностью обернулся, сверкнув в мою сторону выразительным взглядом. Ого, вот это достижение, раньше он всячески делал вид, что меня вообще нет.

Приветствуя его, я вежливо кивнула, и прошла вперед по тропинке, как делала всегда. Однако на этот раз Казимир явно намерился со мной побеседовать:

— Я тебя не сразу узнал, — сообщил он, догоняя.

Жаль, что ему никто не рассказал, что нормальные отношения надо сразу строить. Если бы тогда, в самом начале, он повел себя чуть спокойнее, не говоря уже вежливее, я бы относилась к нему куда более дружелюбно, но теперь мне хотелось только одного, держаться от него на расстоянии. Так что я мило улыбнулась и кивнула, прибавив шаг. Казимир вновь остался позади.

— Ты мне так больше нравишься, без всех этих тряпок на голове, а то вечно ходишь закутанная в платки, как моль в коконе, — сообщив об этом, он рассмеялся.

— Я польщена, — сухо прокомментировала я, не оборачиваясь. Отсюда уже виднелся амбар, мне очень хотелось быстрее туда добраться. И вроде беседа была спокойной, да и ничего нового не происходило, однако я ощущала какую-то непонятную угрозу, исходящую от него.

— Ну,