КОМ-6 (Казачий Особый Механизированный, часть 6) - Ольга Войлошникова

Про дочек даже спрашивать не стали. Сами догадались, поди, что лет им поболее, чем на вид. Я, честно-то, и сам не спрашивал. Но если брать в расчёт Святогоровы слова, старшей должно быть где-то от двадцати пяти до шестидесяти. Я бы лично полтинник дал. А младшей — от двенадцати до двадцати пяти. Тут, по-моему, видимость не сильно от реальности отличается. Лет тринадцать ей и есть, рассуждения-то у девки совсем детские.

В общем, сел я в машину с лисами, чтобы, значицца, пригляд обеспечить. Но сильно переживал зря. Новое место, новые люди — столько всего нужно было разглядеть! А в особенности… Поразительно, но более всего (и весьма шумно) лисы обсуждали женские одежды!

М-да-а-а уж!

Лиса ты или не лиса, но обсуждение новинок моды для женщин — это вечное. И хочу сказать, несмотря на непривычные фасоны, лисичкам нравилось то, что они видели. По щелчку пальцев Айко одежды на всех трёх преобразились.

— Ну как? — спросила она меня.

Что говорить-то? Мне в плане одежды женские наряды довольно индифферентны — как Петя говорит, что пнём об сову, что совой об пень. Я судорожно припомнил разговоры сестриц и Серафимы с княжнами-подружками на подобные темы и уверенно выдал:

— Весьма элегантно. Чувствуется тонкий вкус.

Айко фыркнула:

— Я же вижу, что ты на ходу сочиняешь! Но нам очень льстит, что ты хотел сказать нам приятные слова, — они чинно кивнули.

* * *

Маманя с батей и прочая родня-друзья встречали нас разнаряженные. По причине жаркой погоды столы расставили на дворе, и как раз сейчас помощница Фрося с тётушками заканчивали расставлять на столах последние блюда. Нет, вы не подумайте — потом будут ещё перемены, но пока столы ломились так, что больше уж ничего не втиснешь.

— Ильюша! — матушка кинулась обниматься.

Батя сперва чинно пожал руку, полюбовался на мой иконостас, тоже крепко обнял:

— Не знаю, с чем первым и поздравлять!

— Со всем успеем!

Пошли дядьки-тётушки-братья-сёстры, а там и соседи. Со всеми обнимался, не чинясь. Японки таращили глаза. Для их привычки к чинному этикету действо представлялось очень странным.

Матушка тем временем громко высказалась:

— Ох, Илюша, не можешь ты, чтоб кого-нибудь из похода не привезти.

— Скажи ещё спасибо, — хохотнул отец, — что тех голландок у него отобрали. Иначе у нас бы давно цельный отряд образовался.

— Ну идите уж, обниму вас! — заявила маманя и принялась душевно обнимать совсем уж обескураженных лис. Ну смешно мне было глядеть на их вытаращенные глазёнки, простите меня…

За маманей выстроились тётки, сёстры, соседки… И как-то они утащили лис на свой край стола и со всем усердием принялись их потчевать, что я даже волноваться меньше стал. Когда, знаете ли, обожратушки до того, что дышать трудно, на шкоды гораздо меньше тянет.

Представил я обчеству своих новых боевых товарищей. Сели честь по чести за столы. И понеслась! И здравицы — за государя, за победу, за каждого из нас, да за всякие рода войск — много было сказано, много выпито, ещё больше съедено. Хорошо, что нас с фронту четверо пришло — народ у нас до историй жадный, я б в одну каску точно язык смозолил, пересказывая наши приключения. Потом песни пели. А уж плясали! Расползлись по комнатам заполночь.

24. ОПРЕДЕЛЯЕМСЯ

КТО МОЛОДЕЦ?

Утром я подскочил с мыслью о лисах: не натворили ли чего? Вылетел в большую столовую, а там все «мои» — и экипаж, и Айко с дочками, сидят чинно за длинным столом, чай с пирогами пьют.

— Ты чего, Илья Алексеич, мечешься, как подорванный? — удивился Хаген.

Я на себя в зеркало глянул — правда: взъерошенный, глаза по пятаку. Аж неловко стало. Судорожно вспомнил подходящую причину:

— Мне ж сегодня по месту будущей службы доложиться нужно! Чуть не проспал!

Это я загнул, конечно. Обычно ж три для по прибытии. Но — учебный год на носу. Тут уж чем раньше, тем лучше.

— Чаю-то попей спокойно, не убежит служба, — маманя в своей манере.

Впрочем, против чая, да с пирогами, я ничего не имел. А маман уже и чай передо мной ставит:

— Во-от, в любимую кружку…

Кружка у меня была знатная. Пузатая, чуть не литровая. Про такие у нас со смехом говорят: «Чай не пил — какая сила? Чай попил — совсем устал!» Зато не надо десять раз подливать. Вот в университетской столовой мне всё время кружки не хватало. Мелкие они там, как детские.

— А что, у японцев как принято? — спросил вдруг батя. — У вас кружки для чая большие?

Айко слегка пожала плечами:

— Да разные. Есть и маленькие совсем, есть и почти такие, как у Ильи. Только без ручек.

— Как пиалы? — уточнил батя. — В Средней Азии из таких пьют. И пить приходилось, и привёз я тогда набор, помнишь, Дуся?

— А как же! Стоят! Как мисочки высоконькие, расписные. Хотите, девоньки, я вам в пиалки чай наливать буду?

Некоторое время мы обсуждали культурные застольные традиции разных народов, после чего я обратился я к экипажу:

— Что ж, братцы, с Хагеном всё понятно. А вам, Саня, Антон, определяться придётся. Поскольку службой я теперь к Иркутску пришит, а третья войсковая очередь особо повоевать не даст, вы можете получить полный расчёт. — Предупреждая их возражения, я поднял руку. — Сначала дослушайте до конца. Смотрите. Деньги у вас теперь есть. Насколько я знаю, первоначально у вас был план поступления в аспирантуру по маготехническому направлению?

Оба синхронно кивнули.

— Ну вот! В Новосибирском университетском кружке отличная материальная база. Вы там на отличном счету. Вернётесь героями! Думаю, ректор примет вас с распростёртыми объятьями. И не только аспирантами, а ещё и на жалованье лаборантов или помощников преподавателей, например. А если сомневаетесь — замолвлю за вас словечко, рекомендации подпишу.

Парни переглянулись, и Антон спросил:

— А вариант номер два?

— Есть и номер два. Новое училище только разворачивается. Но раз уж оно нацелено на подготовку специальных бойцов, то и своя механическая школа обязательно должна быть. Иначе на чём мои поющие техники тренироваться будут? И придётся обучать пилотов шагоходов и, может даже, усовершенствовать машины.

— Этот вариант нам больше нравится! — сразу заулыбался Пушкин.

— Действительно, зачем нам ехать в Новосибирск? Я картину