Беркутов-Туманный - Василий Горъ

До этого решения я додумался сам. Но сообщить о нем, конечно же, сообщил. По телефону. А папа не сказал ни слова против. Наоборот, сходу посоветовал не тратить время зря и развернуть самолет. Кроме того, попросил не дергать вас звонками, а дать хоть немного отдохнуть.

— Поняла… — кивнула Воронецкая, повернулась ко мне и спросила, почему я не беру с собой Недотрогу.

Я пожал плечами и сказал чистую правду:

— Мы идем не к «Озерам», а в Пятно. Моя команда сыграна. Причем настолько хорошо, что в боях с Одаренным зверьем работает, как единый организм. А у Надежды Олеговны нет ни чувства плеча, ни нужного опыта. Поэтому в данный момент она для нас, увы, обуза…

А потом пилоты врубили разгонные блоки, и ускорение, вдавившее меня в спинку кресла, провело меня по длинной цепочке ассоциаций к моменту прощания с Виктором и Татьяной. Причем к гневному рыку первого, напрочь испортившего и без того отвратное настроение его бабушке:

— Народ, вы что, самоубийцы⁈ Вы не спали двое суток, сегодняшний день провели на нервах, а половину этой ночи проведете в дороге, подготовке к рейду и сборах! Да, я не знаю, зачем вас гонят в это чертово Пятно, зато знаю, что идти туда в таком состоянии просто нельзя!!! Пап, бабуль, под вами армия, спецслужбы и несколько родов потомственных добытчиков — а вы продолжаете затыкать Игнатом, Олей и Светой каждую дырку. Но ведь они не железные!!!

Цесаревич тоже не обрадовался. Поэтому попробовал объяснить сыну, что ситуация требует участия лучших. Но не преуспел:

— Да, эта команда действительно лучшая. И будет лучшей до тех пор, пока вы не вынудите заняться делом десятки тысяч болтунов и бездельников, гордо называющих себя аристократами. Впрочем, есть и менее приятный вариант — в один прекрасный день Игнату и его напарницам может изменить удача, и тогда вы просто начнете искать следующую команду исполнителей. А мы с Таней потеряем настоящих друзей!

— Вить, я дал согласие на этот рейд по своей воле… — вздохнул я. — После того, как разобрался в сути проблемы и понял, что без нас ее, вероятнее всего, не решить.

Он набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание, медленно выдохнул и горько усмехнулся:

— Твое великодушие может подвести под монастырь не только тебя, но и Олю со Светой. Поэтому в следующий раз шли всех просителей лесом. Без разговоров. А в этот — если уже дал слово — просто вернись сам и верни их…

…Тот разговор не отпускал меня практически весь перелет. Но стоило планерам начать снижение, как я переключился в боевой режим и забыл обо всем, что ему мешало. В этот раз моя «Стрекоза» заходила на посадку пятой. И не на озеро, а на сравнительно короткий участок довольно узкой речушки.

Не знаю, сыграло это свою роль или нет, но приводнения «птичек» получились жестковатыми — почти не пострадали только вторая и четвертая; моя и шестая лишились крыльев, первая — хвоста, а третья вообще развалилась, и ее экипаж выжил только благодаря наличию марев. Тем не менее, обошлось без увечий и травм, поэтому в какой-то момент все одиннадцать человек собрались возле меня, и я дал народу, уходящему к цивилизации, последние ценные указания.

Особо не перегибал, так как троица коренастых мужичков лет сорока и выглядела, и ощущалась правильно, но два совета по маршруту предстоящего марш-броска все-таки дал. А когда разглядел в глазах старшего молчаливое одобрение,

прервал монолог, пожал девять правых рук, еще раз поблагодарил летунов за великолепную доставку и с намеком закинул за плечи рюкзак.

Девчата, естественно, сделали то же самое, поэтому через несколько мгновений я вскинул к плечу правый кулак и серией коротких рывков унесся к опушке. После того, как завел группу в лес, пропрыгал в том же режиме еще метров двести, наткнулся на небольшой ручеек и помчался вверх по течению в нормальном режиме, то есть, спрятавшись под невидимостью и используя наш аналог волчьего шага. А минут через пятнадцать-семнадцать взлетел на невысокую седловину между двумя вершинами одной возвышенности, дал по тормозам, дождался напарниц и предложил переиграть изначальные планы:

— Теоретически ждать ГБР нужно вон в том распадке. Но если Виктория Михайловна не полная дура, то предпочтет вести группу либо по этому хребту, либо по во-он тому, либо по следующему, прячущемуся за ним. Разделяться я не хочу, поэтому считаю необходимым пробежать еще километров семьдесят и засесть в единственной точке, мимо которой вояки точно не пройдут. Но есть нюанс…

— Игнат, ты опытнее. Вот и решай… — буркнула Света, пребывавшая не в настроении с самого рассвета. А Ольга, как обычно, зрила в корень, так что ответила на мой незаданный вопрос:

— Мы понимаем, что рискуем нарваться на Кошмариков, «вскрывающих» пелену теневика, что за год в волчьей стае «с вожаком нулевого ранга и то ли пятью, то ли шестью „единичками“» могли появиться новые Кошмарики, что эти твари могут оказаться нам не по зубам и так далее. Но раз единственное место, мимо которого не пройдут вояки, достаточно близко от ареала обитания этих зверюг, значит, надо поторопиться. Чтобы успеть побегать по округе и определиться с направлениями на ближайшие реки или озера.

Я собрался, было, назвать ее умничкой, но мелкая оказалась шустрее — скользнула к подруге, чмокнула ее куда-то в район щеки и гордо заявила, что Оля у нас красотка… что видно даже по энергетической структуре! Правда, потом спошлила, за что получила по заднице от «красотки», но продолжила валять дурака:

— Ну вот, Игнат перестал меня шлепать! Да и берет реже некуда, через силу и без души…

— Свет, во время той беседы Цесаревич первый раз снял абсолютно все маски и позволил увидеть в себе не наследника престола, а паникующего отца. И еще: мы справимся. Без вариантов. Так что задвинь куда подальше злость и на меня, и на Воронецких, ладно?

— На тебя я не злюсь… — буркнула она, переместилась ко мне и вжалась лбом в грудь. — Ты надежный, и это восхищает. А Михаил Владимирович меня дико бесит. Еще с тех времен, когда посылал за нами теневиков. И пусть в то же самое время я понимаю, что благосклонность будущего Императора стоит некоторых неудобств, а его дочурка и ее подчиненные не виноваты в том, что наследник престола