КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9) - Ольга Войлошникова

атабрать у отмэнного фэхтовальщика его навыки, чтоб уравнять…

— Ну и что? — спросил я, и Серго сразу перестал орать, недоумённо на меня уставившись. — Они, поди, уже доклад об огромном медведе из Ротенбурга над Таубером получили, вот и трясутся меленько. Будут сейчас три часа препираться, ещё и юристов назовут. Очень мне охота тут торчать! Ты разве не видишь? Они же…

Багратион обернулся в сторону столпившихся дуэлянтов и улыбнулся своей высшей сияющей улыбкой, с удовлетворением отметив, как дойчи нервно запереминались:

— Ссутся, когда страшно, да?

Судя по скривившимся мордам, они его поняли. Ну или поняли общий посыл реплики.

— Уймитесь, князь Багратион, — подчёркнуто спокойно произнёс Сокол.

— Иван, это почему ты меня так навеличил? — взъерошился Серго.

— А чтоб наши противники всё-таки осознали немножко, с кем они тут дуэлится изволят. А то, по-моему, у них спесь германская глаза затмила!

— А чего сам не представишься?

— Чуть позже. Для пущего устрашения. Таки племянники императора российского не каждый день секундантами состоят.

— Вах! Медом по маслу сказал, да! — повеселел Багратион, и я наконец получил возможность обратиться к Хагену, тоже взяв официальный тон:

— Барон фон Ярроу, узнайте, что они выбрали в качестве оружия. А то, может быть, они на двуручниках церемониальных соизволят. А у меня такого и нет.

— Любое одноручное, — после короткого разговора ответил Хаген. И добавил: — Не длиннее метра клинок.

— Отлично! — А секунданту моя радость по поводу оружия явно не понравилась. Он настороженно переглядывался на мой с Хагеном разговор. Это я язык дойчей через пень колоду… А он, кажись, немного понимает.

После муторных уточнений сошлись на честной стали, без магии и без смены облика. Что и требовалось доказать. Всё равно вышло долго — чисто воду в ступе толкли! Потом они ещё это всё в специальный формуляр записали. Вот же души канцелярские!

Как договаривались, Петя спросил про арену и возможную её магическую обработку. Получили ответ, которым Фридрих остался удовлетворён, но всё равно нервничал. Занервничаешь тут, когда твоя судьба решается! Снова подошёл ко мне:

— Илья Алексеевич, прошу прощение, что ещё раз спрашивайт, — Фридрих смотрел до крайности тревожно, — на ваша сабля точно никакой магический конструкт не есть?

— Мне известных — нет. Тем более, её уже не раз перед дуэлями проверяли именно на магию.

— Это есть очень хорошо! Я хотейт сказать вас, что я знайт первый дуэлянт. Он есть очень хороший фехтовальщик. Призёр…

— Фридрих, да мне без разницы, — успокаивающе перебил я его. — Я же тоже не вчера родился. — Улыбнулся. И даже зубы синим не сверкнули.

Смотрю — а ихний секундант что-то остальным бормочет. Не иначе, натурально, переводит остальным. И не я один это заметил, потому как когда строгий полицейский подошёл к нам и сурово вопросил, можем ли мы начинать, Серго успел ответить вперёд всех, что по русским правилам дуэлянт должен на всякий случай сделать распоряжение об имуществе. Витгенштейн удивился, но перевёл. И тот секундант дойчам тоже забормотал.

Дойчи даже оживились. Видать, решили, что я помирать собрался. А полисмен понимающе поднял брови и сделал приглашающий жест: можете начинать.

— Илья Алексеич, — начал с надрывом в голосе Серго (и куда только акцент подевался?), — ежли тебя эти злобные германцы порешат, кому доверишь «Пулю» домой вести?

— Фридриху Вильгельмовичу доверю. Он в вашей беспутой компании самый ответственный, — усмехнулся я. Дуэлянтов аж перекосило, а Серго продолжил ломать комедию:

— А часы? Часы с кукушкой редкой полосатой породы кому оставишь?

Полицейский стоял с торжественным лицом, а дуэлянты, похоже, начали подозревать, что над ними глумятся.

— Тебе оставлю, дорогой! Повернёшь их лицом к стене и получишь часы с дятлом! А свистульку в виде кукиша передайте тому из дойчей, кто меня побить сумеет.

Фридрих неожиданно заржал, впервые самостоятельно поняв шутку на русском языке. Даже без перевода! Это у него, верно, от ажитации. На фоне остальных наших, изо всех сил изображающих постные лица, смотрелось зверски.

— Ладно, братцы, с Богом! — сказал я и вошёл за дуэльную черту, направляясь к означенному немецким кодексом исходному месту.

Первый противник оказался здоровенным детиной, надо сказать. И тяжелый прусский офицерский палаш в его руке смотрелся маленьким ножиком. Ну так и я не малыш. И в плечах, и в росте. И если он хотел меня испугать статями, то кто ж ему доктор? Ему бы с Федей-сьешь-медведя помериться. Сразу бы всё понял.

Гос-споди, да что же мне в голову-то лезет.

Распорядитель уронил платок, долженствующий дать нам начало к поединку, и я пошёл на дойча, раскручивая кисть, разминая её…

Вот убейте меня, не могу внятно описать сам поединок. Ежели со стороны смотреть — всё же понятно, вот один нанёс удар в руку, второй принял парад и в свою очередь атаковал корпус… А изнутри поединка — только несколько стёртых картинок.

Вот он резким ударом сбивает мне клинок, видимо в расчете повредить кисть, а я, крутанув саблю, чуть цепляю его в локоть. Несильно, так — царапина. Да его это и не останавливает. Дойч пёр паровозом и «крестил» меня палашом, щедро вкладывая в удары силу. А я только успевал чуть подправлять его удары, не давая ему попасть по мне или со всей его дури — по клинку сабли. Спасибо бате и полковнику Харитонову за науку! Против немецкой школы работы тяжёлым палашом — только так.

По итогу дойч увлёкся. Излишне. Пока он теснил меня, а я отступал по кругу, он, кажись, окончательно уверился в том, что он давит, а я гнусь — и забыл, что в такую игру играют вдвоём. На очередном богатырском замахе я не стал отступать, а наоборот — шагнул к нему вплотную и треснул его гардой прямо в зубы. Аж хрустнуло. Я перехватил левой руку с палашом и насадил дойча колющим в живот.

— Майн Готт! — прохрипел дойч, а я выдернул саблю и с оттягом рубанул его по плечу.

Красиво получилось. На землю мой первый противник падал двумя кусками. Тушка и отдельно плечо с рукой.

Я повернулся к оставшимся дуэлянтам и стряхнул капли крови с клинка:

— Вы хотели победить медведя в Берлине? Серьёзно? Да тут же сам город против вас! Или вам растолковать, как переводится название вашей столицы⁈ — глянул на распорядителя: — Виктория⁈ Или башку ему отрубить?

Что