Питомец - Хайдарали Мирзоевич Усманов

“Так и должно быть. Только те, кто выжил бы при её активации – могут её использовать.”

Спустя несколько часов, снова сидя на выступе над соседней долиной, откуда было видно развалины ритуального узла, и стены города, Андрей задумчиво провёл пальцами по камню. Холодный, плотный сланец, впитавший в себя множество печатей, легко отозвался на его прикосновение.

"Если я сам получил технику из Печати Падшего – значит, могу создать нечто подобное."

В памяти всплывал тот обелиск, внутри которого, как в капсуле времени, покоился фрагмент кости Падшего Бога и внедрённая в неё техника пространства, что изменила его судьбу. Теперь он сам хотел сделать свое подобие обелиска. Но не как простую библиотеку техник. А как ритуальный фильтр, что не допустит к Знанию недостойных. А тех, кто прорвётся – он примет, изменит, и, быть может, уничтожит.

Для основы он выбрал метеоритный камень, чёрный и плотный, что однажды был извлечён из горного хребта, где когда-то разбился Звёздный фрагмент. Потом он попал в руки демонов. А от их жреца – уже к самому Андрею. Сердцевина обелиска была вставкой из зелёной бронзы, насыщенной демонической и пространственной энергией, в которую он вмонтировал осколок змеиной чешуи Цзяолин – как якорь силы и защиты. Он долго вырезал гравировку – не резцом, а потоком собственной воли, вплетая в структуру камня магические круги узора подавления, очищения, испытания и впитывания.

Всего он поместил в эту своеобразную капсулу хранения семь свитков – каждый с одной техникой из нового раздела Искривлённого Искусства. Свитки были не бумажные – они были из прозрачного плотного нефрита, в который было заключено знание, в форме спиральных энергетических цепочек.

Чтобы добраться до них, нужно было пройти испытание сознания, а затем – пережить погружение в фантомную реальность, где испытующий должен был сразиться с фантомом себя самого, но в более жестокой, искривлённой версии. Если воля не выдержит – тело выживет. Но техника не откроется. Если выдержит, то на груди появится знак, в виде огненного шрама в форме перевёрнутой змеи, и лишь тогда техника “пропечатается” в его меридианы.

Внутри центральной грани обелиска он вплёл жилистую спираль копья Святого, работавшую как ключ-ретранслятор. Только при касании артефактом, или той, кто носит в себе энергию от него, обелиск оживал.

“Если кто-то когда-нибудь завладеет копьём… ему придётся понять моё Искусство, чтобы использовать его во всей полноте.”

Вскоре он подошёл к завершению. Из собственной крови он создал тонкий сплав печати, в который включил частицу памяти, вырванную из самой кости Падшего Бога. Теперь Обелиск дышал, будто сердце, и с каждым тактом посылал приглушённый зов, заметный лишь тем, чья воля сильна, а душа уже надломлена. А на каменной плите перед обелиском. Андрей вырезал следующее:

“Покой и Безмолвие даются лишь тем, кто взглянул в лицо собственной Тени… и остался стоять.”

…………..

Утро в долине начиналось медленно. Солнце только поднималось из-за скал, бросая на землю мягкий рассветный свет, окрашивая склон в янтарные и золотистые тона. А Андрей, снова облачившись в одежду простого сельского юноши – грубую, потёртую, но опрятную – аккуратно укладывал в сплетённую корзину несколько тщательно закупоренных керамических пузырьков с эликсирами. К каждому он прикрепил полоску рисовой бумаги, на которой была выведена лаконичная надпись каллиграфическим почерком. "Для укрепления крови"… "От лихорадки и жара"… "Ранозаживляющее, применение наружно"… Всё это было частью тщательно продуманной маскировки. Эликсиры казались простыми, но их эффективность не уступала продуктам великих школ.

Он не спешил. Лицо прикрывала простая шляпа с широкими полями, тень от которой скрывала глаза. Волосы были зачесаны вперёд, повязка на руке скрывала ту самую метку, что светилась после прорыва на Доу Лин. Со стороны он и правда выглядел не более чем юношей, слугой старого отшельника, которого все в округе знали только по рассказам.

Когда он вошёл в городок, то словно растворился среди других – торговцев, крестьян, простых горожан. На улицах царила уже привычная суета. Дети бегали между лавками… Женщины торговались с мясниками… Пахло испечёнными лепёшками и жареным луком… Но под этой поверхностью чувствовалась тревога. Люди говорили тише, чаще оборачивались. И почти на каждом углу он слышал то, что искал.

– …я сам видел! – Шептался старик с почерневшей трубкой в руках. – Там не земля, а будто стекло… Плавленое стекло! И воздух дрожал… Как будто всё ещё что-то там горит!

– Это было не простое заклинание… – В тон ему отвечала ему женщина в простом сером кимоно. – Сказали, будто то был сам Дух Горы, пришедший наказать грешников.

– Да это же всё из-за той секты, тех из… как они… Лунной что-то там! – Другой мужчина, с широкой соломенной шляпой, опёршись на палку, сокрушённо качал головой. – Они приходили сюда как к себе домой! Странно всё это. И власти… молчат.

Андрей стоял у фруктовой лавки, выбирая переспевшие сливы, и слушал. Он знал, что слухи имеют свойство искажаться, но среди этих искажений можно было найти зёрна истины – особенно если слушать всех. Вскоре он пересёкся с одним из аптекарей, с которым уже имел дело.

– О, снова ты. Принёс ещё снадобий от твоего старика? – Аптекарь быстро кивнул на корзину.

– Да. Лечебные. Как и в прошлый раз. – Андрей говорил спокойно, его голос был низким, чуть приглушённым, словно он редко им пользовался. Это тоже было частью образа – тихий, необщительный помощник лекаря.

А пока аптекарь осматривал пузырьки, Андрей продолжал внимательно слушать и наблюдать.

– А ты слыхал, – прошептал один из стариков – худощавый, с дрожащими руками, – будто кто-то летал над городом, в тот самый день? Прямо по небу, в плаще из света и тьмы…

– Демон? – С ужасом спросил кто-то.

– Или святой… Кто теперь разберёт?

Услышав это, Андрей чуть заметно вздохнул. Он помнил – как маска Пустого Лика скрывала его черты, а плащ Святого обвивал тело, как живой, и как в небе он сдерживал силу копья, лишь бы не обрушить гору целиком. Да, они запомнили это. И теперь не могли забыть.

Продав свой товар не десяток серебряных, он поблагодарил аптекаря, оставил ему мешочек с сушёными корнями, получив взамен ещё немного серебра и соли – редкий продукт здесь, в глубинке. Но главное было не это. Главное – люди. Их реакция. Их страх. И его возможность действовать. Перед уходом он остановился