Тонкие грани (том 4) (СИ) - Кири Кирико

— Просто мне жаль видеть, как вы, мистер, себя убиваете, — покачала сестра головой. — Ваше доброе светлое сердце пронзает всё сильнее и сильнее тьма от наркотиков. Вы потеряете себя, если не прекратите. Оттого мне грустно.

— Я брошу.

— Мне не надо говорить, как часто это приходится слышать, мистер? — улыбнулась она. — И раз уж мы заговорили об этом, не поймите меня неверно, я не собираюсь лезть со своими советами к вам, но ребёнок… — девушка посмотрела на свёрток в моих руках, где спала, светя румяными щеками, Эйко. — Вы курите рядом с ней. Это делает её здоровье хрупким, как стекло. Если не ради себя, то ради неё откажитесь от этой привычки.

— Я постараюсь.

— Или же старайтесь не курить в её присутствии. Девочка прекрасная у вас растёт и будет чудесной девушкой со светлой душой. Но было бы грустно видеть, как болезни из-за пассивного курения отнимают отведённые ей долгие и счастливые года.

Покосился на эту девицу, которая вглядывалась в лицо Эйко. Её правильность пугала, если честно. Не знаю почему, но меня это несколько напрягало…

— Вас как звать?

— Мария дель Кармен, мистер. А могу узнать ваше имя?

— Эрнест, — тут же брякнул я, хотя какой нахрен Эрнест?

С другой стороны, я не мог назвать своего реального имени или то, что носил сейчас. Что я скажу? Я Томас Блэк? Наркобарон? Нет, Томасов может в городе и много, да только с моим лицом Томас есть только один. Причины моей конспирации были в том, что если человек не знает, кто я, то пусть так и остаётся. Неизвестность — лучшее средство для долголетия в этом деле.

— Красивое имя, — кивнула она.

— А вас можно звать сокращённо? Мария или… Кармен?

— Мария, пожалуйста, — улыбнулась девушка. — А теперь хотите исповедаться?

Что ж тебя так тянет выслушать меня?

— Вряд ли что-то изменилось, чтобы у меня появилось такое желание, Мария, — покачал я головой.

— Говорят, чем ближе человек, тем легче ему раскрыться, Эрнест. Но если вдруг возникнет желание, знайте, я всегда буду рада выслушать вас.

— Наверное, у вас любят работать сплетницы, — брякнул я.

— О нет, если вы об этом волнуетесь, то конечно же нет. Мы храним все секреты в своём сердце, — коснулась Мария двумя руками груди, словно пыталась прикрыть его. — Они живут с нами и умирают с нами.

— И даже между собой не сплетничаете? — покосился я.

— Нет, Эрнест. Мы не сплетничаем, так как это противоречит тому, во что мы верим. Мы обязаны хранить все самые тёмные истории в себе, чтоб тьма не распространялась.

— А если педофил вам что-то расскажет? Расскажете полиции?

— Да, — тут же ответила Мария, ни на секунду не задумываясь.

— А как же сохранить тайну?

— К сожалению, иногда бывают исключения, Эрнест. Да, я должна молчать, однако не могу оставить молодую невинную душу на растерзание. Ведь потом тьма разрушит её изнутри.

— На растерзание? Но если человек раскаялся, разве он не пустил, как вы говорите, свет в душу?

— Тем более, он уже открылся свету, а вторую невинную душу только предстоит вывести на него, — уверенно заявила Мария.

— А убийство?

— К сожалению, спасти уже некого. Если человек действительно раскаялся и открылся для света, мне остаётся надеяться, что это не повторится.

— А если повторится?

— Полиция, — тут же ответила она. — Я буду защищать людей от тьмы, даже если придётся нарушить правило.

— А как же вера? — усмехнулся я.

— Вы не совсем правильно понимаете смысл Света. Не люди созданы для Святого Света. Это он создан для людей, чтоб оградить от тьмы, особенно той, что внутри нас. Поэтому в первую очередь я защищаю людей от тьмы. Наша вера защищает людей. И сначала надо спасти тех, которым угрожает тьма, а потом уже и источник.

— Интересный подход, — кивнул я.

— Хотите раскаяться? — тут же спросила Мария.

— Нет, не хочу. Мне не в чем раскаиваться, и я не поддерживаю вашу веру, как бы вы мне её ни проповедовали сейчас.

— Понимаю. Но вас всё же осветили, не так ли? Ведь поэтому девушка, мать девочки, попросила вас?

— С чего вы взяли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Просто чувствую, — улыбнулась она. — Значит, даже если вы не верите в Святой Свет, он всё равно освещает вам путь во тьме, и я могу быть спокойна. Ещё один человек не заблудится на своём пути.

Глава 170

Освещение нашей Эйко проходило в небольшой комнате, залитой светом со стеклянного потолка. Меня гложило подозрение, что там стоят осветительные лампы, так как на улице было облачно. Перед обрядом меня спросили, освещён ли я сам, и, получив положительный ответ, попросили раздеть виновницу торжества. Эйко не брыкалась, не плакала, не пыталась вырываться, она лишь своими большими глазами рассматривала комнату, в которой мы оказались, не показывая беспокойства, когда попала в руки святого отца. Смелая малютка.

Марии здесь не было. Провожая нас, она сказала, что лишь начиная со святых сестёр можно участвовать в этом таинстве, а она пока лишь младшая. Так что, помимо меня с Эйко и святого отца, здесь присутствовали две святые сестры. Одна была старой высокой и худой женщиной с очками на носу, другая — полненькой и низенькой, примерно такого же возраста.

Святой отец читал молитвы, когда брал Эйко на руки. После положил её в широкий чан с водой, которой было на самом дне, продолжая что-то говорить и омывать её. В это время святые сёстры стояли по обе стороны от него, держа в руках небольшие… я не знаю, что это, но похоже на кастрюли, если честно, в которых была то ли мазь, то ли какая-то паста. Закончив омывать смело выражающую своё нескромное мнение Эйко, он двумя пальцами зачерпнул из одной кастрюли мазь. Нанёс её на лоб и щёки крохи, а потом, развернувшись, всё так же продолжая читать молитвы, помазал их и мне. Я почувствовал запах… сложно сказать, но я бы сравнил запах с постиранным бельём, которое сушилось на прохладном чистом воздухе. После этого он зачерпнул мазь из другой кастрюли, нанёс её на виски, нос и грудь Эйко, после чего повернулся ко мне. Пришлось немного раздеться, чтоб он и мне её на грудь нанёс. Эта мазь уже пахла мятой.

Закончив нас помечать, он вновь омыл Эйко, поднял её на руках вверх к свету, который падал с потолка, громко читая молитвы, краткий смысл которых можно было описать как: «пусть тьма обходит стороной это дитя света». Что сделала Эйко?

Правильно, Эйко рассмеялась, дёргая ручками и ножками.

Вот действительно растёт оторва, всё ей нипочём.

А под конец одна из сестёр повесила ей на шею знак солнца на верёвочке — крестик в круге. После этого обе сестры поцеловали её одна в одну щёку, другая в другую и вернули мне.

— Да осветит путь твой солнца луч. И тьма расступится перед ногами твоими. И мир твой станет чище и светлее, — сказал святой отец, коснувшись её лба указательным пальцем.

И на этом закончился обряд. Я выполнил волю Саки и… почувствовал… не знаю даже, облегчение какое-то. Словно решил один из вопросов, который давил на душу. Будто закрыл какой-то долг и теперь стал свободным. Хорошо это или плохо, сказать не могу, но теперь на одну головную боль стало меньше. По крайней мере Саки теперь может быть спокойна, и теперь ничто не потревожит её покой.

— Выглядите счастливым, Эрнест, — улыбнулась Мария, когда я вышел в главный зал. — Свет осветил тёмные участки вашей души?

— Нет, скорее почувствовал, что выполнил желание покойной матери ребёнка.

— Это и есть почувствовать свет в душе, когда тьма уходит и оставляет лишь умиротворение.

— Всё вы пытаетесь перевести на уровень вашей веры.

— Возможно, — улыбнулась она. — Вы бы объяснили это более научно, я уверена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Естественно, — не стал отрицать я. — Психология.

— Хорошо что бог дал нам эту науку, чтоб атеисты чувствовали себя в такие моменты хорошо.

По её взгляду и улыбке, которая тронула уголки губ, могу сказать, что сейчас она шутит.

— Не думал, что святые сёстры умеют подкалывать.