Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

тебя благодарю. Вообще-то, я благодарила тебя каждый раз, когда ты спасал мне жизнь, — перевела взгляд. — А этот так и будет молчать и глазеть на меня?

Я выругался про себя. Я, тупой дарс, позволил себе лишнего с шуткой. Как я мог забыть о Толе и произнести её? Облизав враз пересохшие губы, я сделал шаг в сторону, разворачиваясь, чтобы видеть и Фатию, и Толу.

— Это мой подчинённый. Талант. Предводитель. Посильнее твоего отца, между прочим.

— Чего это ты его нахваливаешь? — прищурилась Фатия.

Опасный вопрос, но у меня есть на него ответ:

— Мне нужны артефакты. Много.

— А мне нужны Возвышалки, — тут же заявила Фатия. — Но я не жадная, мне пары хватит.

— Тебе, да, может, пары и хватит. Но зачем мне всего лишь Предводитель первой звезды?

— Ну вот рядом стоит, талант твой молчаливый.

— Боюсь, — усмехнулся Тола, впервые подавая голос, — я старшему тебя не заменю.

— Да ладно? — изумилась Фатия.

Тот кивнул:

— Да. Я хорош в формациях, а не в артефактах.

Фатия покачала головой, тыкнула в меня пальцем:

— Сам сказал — у нас с тобой всегда сделка. Давай, что там тебе нужно поправить?

— Я же сказал — тебе не хватит Возвышения для этой работы. Нужно будет это поправить.

С этими словами я переместил Пронзатель из средоточия в руку.

Фатия фыркнула, повернула к нему голову, прищурилась, а уже через миг шагнула ближе, глаза её забегали, рассматривая то древко, то лезвие.

— Это что такое, дарс его побери?

— А вот с этим тебе и нужно будет разобраться.

— Давай, — требовательно протянула руку Фатия. — Прямо сейчас начну. Дарс с ним, с этим Сбором, и лавки туда же. Дай.

— Кому? — усмехнулся я. — Мастеру, который и трети не осилит в этом артефакте, потому что слабый?

— Значит, сначала давай возвышалку!

— И всего лишь Предводитель мне не нужен.

— Властелин? — подняла брови Фатия. — Я не лопну от таких зелий?

— А кто сказал о зельях?

Фатия прищурилась, через миг резко выдохнула сквозь зубы, подалась ко мне:

— Дед не отпустит.

Я перешёл на мыслеречь:

— А мы и спрашивать не будем.

— Да ладно? — расплылась в улыбке Фатия.

— Но всё шаг за шагом. Сначала мой заказ с артефактами. Затем второе средоточие. Затем дальше.

— Готова начать хоть сейчас.

Я повёл рукой:

— Материалы у Толы. С ним же обсудите, что можно будет продать в моей далёкой секте.

— А ты?

Я убрал Пронзатель и вздохнул:

— А у меня большое дело с твоим дедом и отцом. Некогда.

И с улыбкой шагнул прочь из беседки.

Позади раздалось:

— Ба-альшое дело, зазнайка. Хм-м… Тола, значит?

— А ты Фатия.

— Предводитель, значит?

Ответа я не услышал, но восприятие показало, как он с улыбкой развёл руками.

— А что, старший Тола, у тебя девушки, что ли, нет, что ты так меня глазами пожираешь?

Я едва не споткнулся, стиснул зубы, уже почти не видя перед собой тропинки среди зелени, а видя только беседку и Фатию с Толой.

Тот криво улыбнулся:

— Нету. Уже три года. Не хочешь ей стать?

— Размечтался. Ох, простите, размечтался, старший.

— Неужто нельзя помечтать?

Я выдохнул сквозь зубы, приказал:

— Глаз с них не спускай. Чтобы дальше двух шагов не отходил.

— Понял, — хмыкнул Пересмешник.

— Мне добавить, что головой за неё отвечаешь?

— Нет, — уже серьёзней ответил тот.

— Нет, конечно, старший, нельзя. Давай кисет, гляну, чего там выросший зазнайка насыпал. Ты, кстати, тоже из далёкой-далёкой? Да не бойся, тут на беседке формация от лишних ушей.

— Тоже.

— Ого! И как тебе у нас, старший Тола? Пахнет кровью?

Только уже в своём поместье я буквально силой заставил себя сжать восприятие, оттянуть его от беседки и перестать слушать их разговор.

Ох уж эта Фатия, я и забыл, какой на самом деле она может быть колючей и бесящей. Но там Пересмешник, он приглядит. Я сделал всё, что мог. Дальше всё в руках самого Толы.

Устало опустился в кресло, что скорее напоминало трон, потёр руками лицо. Этого мне показалось мало, и я стянул маску. Здесь можно — слуга полностью верен Тизиору и мне. Да и как не быть верным, с его-то двойным комплектом печатей.

Швырнул маску на край стола, к записям о формациях с жертвами, вновь принялся растирать лицо.

Вот сейчас это было оно, без неприятной, пусть и трудноуловимой нотки лжи и чуждости лица.

Выдохнув, откинулся на спинку и застыл, впившись взглядом в зеркало у стены. В себя, в своё отражение.

Показалась ли мне зелень в глазах миг назад или нет?

Глава 9

— Господин, да ничего с ней не случится. И с ним ничего не случится.

У меня задёргалась бровь, и пришлось прижать её пальцем. В другой ситуации я бы порадовался, как ярко проявилось моё и только моё, но сейчас радоваться не хотелось.

Пересмешник вёл себя не как взрослый, видавший виды мужчина, бывший наёмник, наёмный убийца и прочее, а как… как…

— Господин, ну первую сотню вдохов, ну вечер, ну полдня, ну день присмотреть, ну ладно, два, на край…

Он вёл себя как избалованная мелкая дочь в богатой семье, которую не взяли на праздник в город, и канючил, канючил, канючил.

— Хватит! — не выдержав, рявкнул я.

Рявкнул и тут же поджал губы, злясь на себя и косясь на зеркало.

— Плохо. — Тон Пересмешника тут же сменился.

Я и без его подсказки знал, что плохо, но всё равно огрызнулся:

— Мне не нужна твоя помощь.

— Нужна, господин, — твёрдо возразил Пересмешник. — Вам нужна и моя охрана, пока вы не восстановили силы, и вам нужна моя помощь в выпаривании лишнего.

Я обернулся, ожёг взглядом пустоту у потолка:

— И как, чей сейчас гнев обращён на тебя? Мой или не мой?

— Ваш и только ваш.

— Это не ответ.

— Нет, это как раз ответ. Ярость и злость — это именно ваше, господин. А вот презрение и злоба — это чужое, и именно его вы должны выпаривать.

— Перековать, — возразил я.

— Старик сказал выпарить.

— Мне не нравится его термин.