Отцовское знамя - Наиль Эдуардович Выборнов

Так что на восьмой день мы снова двинулись в путь, прикупив предварительно припасов. И, Чернобог их задери, где-нибудь в Брянском княжестве, в том же самом Васильевском селе, на эти деньги мы могли бы купить пару хороших подворий. Но жаловаться было нечего, никто же нас не звал в эту глушь, где цены на самые обычные продукты были совсем немилосердными.

Я даже пожалел, что отдал селянам припасы человека-медведя. С другой стороны, если б я этого не сделал, то нам, скорее всего, вообще ничего не продали бы, а ведь запасы зерна для коней уже подходили к концу. А одной травой их, как ни крути, все равно не прокормишь.

И вот уже третий день мы ехали по давно заброшенной дороге, порядком заросшей травой. Когда-то здесь был большой тракт, по которому ездили торговые караваны и ходили дружины. Сейчас давным-давно ничего такого не было, ведь ни купцам, ни воинам тут было нечего делать.

Ехать было, откровенно говоря, скучно, парни даже перестали болтать и подшучивать друг над другом, песни, как в начале, тоже почти никто не пел. Оживлялся народ только на привалах, или, когда мы устраивались на ночлег. Никогда бы не подумал, что длинная дорога с таким количеством попутчиков может оказаться скучной, а так оно и получалось.

Но на третий день произошло то, что разрушило монотонную рутину нашего пути.

– Дым, княжич, – проговорил боярин Лука показав пальцем куда-то вдаль. – И что-то много его, не похоже, будто там печку топят.

– Что, думаешь, пожар? – спросил я, слегка забеспокоившись.

– Разве что дом горит, – ответил за боярина Игнат. – Пал, когда по степи идет, или если лес горит, дым не так видно, он везде тогда бывает, как туман в холодную погоду.

– Тогда поехали, – сказал я, решительно направляя коня в сторону источника дыма. – Если пожар, то, значит, жилье человеческое близко где-то. Посмотрим, что там, может быть, поможем.

– А стоит ли? – Лука Филиппович тут же нагнал меня и поехал рядом. – Сам ведь понимаешь, княжич, что пожары просто так не начинаются.

– Посмотрим, – пожал я плечами. – Я же не говорю, что в огонь надо лезть. Посмотрим, что и почему горит. Да и не думаю я, что это разбойники, откуда им тут взяться-то?

– Все равно осторожно пойдем, – сказал Игнат, подъехавший с другой стороны. – Возьмем человек двадцать, подойдем со стороны, остальные пока с лошадьми побудут.

– Ну пусть так, – согласился я, и мы двинулись дальше.

Как бы не было мне обидно это признавать, но правы оказались боярин с Игнатом, а не я. Ясно это стало уже после того, как мы миновали небольшую рощицу, пробежались через поля и огороды, и услышали детские крики и женский плач. Спрятавшись за невысоким забором и кустами, мы принялись наблюдать.

Источник дыма действительно оказался пожаром, причем горела чья-то изба, и никто не занимался ее тушением, хотя и поздно уже было. А все потому, что группа конных воинов согнала всех жителей деревни в центр селения, пока еще несколько человек шарились по избам, забирая оттуда все, что могло представлять хоть какую-то ценность.

Одеты они были не по-нашему, на головах носили странные уборы, которые больше были похожи на свернутые полотнища. Вместо привычных кольчуг и пластинчатых доспехов на них были надеты куртки из кожи, очень плотной даже с виду. Да и оружие у них было другое: у большинства имелись луки-однодеревки, какие у нас таскают охотники, а еще кое у кого длинные изогнутые клинки. Такими, наверное, резать было удобнее, чем рубить.

А самой странной деталью оказалась их речь: разбойники активно комментировали свои действия, и я не мог разобрать ни слова из того, что они говорили. И это несмотря на то, что за время, проведенное в монастыре, я активно учил польский и литовский языки, и стал не только понимать их, но и более-менее ясно изъясняться.

– Кто это такие? – шепотом спросил я у Игната.

– Татары, – ответил старик. – Уже и сюда добрались, надо же. Грамотно работают: народ согнали, теперь добычу тащат. Сейчас порежут всех, кто идти не сможет, остальным руки повяжут, да за собой потащат в степь.

– Их десятка полтора, – сказал я. – Если ударим сейчас, пока они по избам разошлись, то перебьем всех.

– Рад, что это ты сказал, – ухмыльнулся Лука Филиппович и высвободил из ножен свой меч.

– Ну, княжич, как татар бить будем? – проигнорировал слова боярина Игнат.

Сказал таким тоном, что ясно стало – вот она, учеба продолжается. И ведь прав он, как никак, войском нужно учиться командовать, пусть это и небольшой совсем отряд, а мне до этого такого делать еще не приходилось. Одно дело – налет ночной устроить на разбойников, или на большой дороге налететь конной лавой, да на копья вздеть, кого получится, а совсем другое – вот так вот, среди домов биться. Тут с умом действовать нужно.

– С двух сторон бить надо, – сказал я, обернулся к своим дружинникам, которые продолжали смотреть на происходящее на улице через щели в заборе.

Одна из женщин громко закричала: татарин на лошади с самой дорогой сбруей наотмашь хлестнул её кнутом. Остальные разбойники расхохотались, и принялись что-то оживленно обсуждать. Похоже, можно было не бояться, что нас услышат.

Внезапно для самого себя я почувствовал, что кулаки мои сжались от злости. Нельзя так делать. Не по-человечески это.

– Антон, Глеб и боярич Никита с холопами обойдут деревню и спрячутся вон за тем забором, – указал я на высокую ограду, окружавшую довольно большую избу с покрытой дранкой крышей. – Дом, очевидно, богатый, даже стены беленые, его обнесли в первую очередь. Мы останемся тут. Вы, как дойдёте, сигнал подайте, и сразу же начинаем по татарам стрелять. Сколько успеем, болтами побьем.

– Они в ответ стрелять будут, – заметил боярин Лука.

– Они на открытом месте, мы в укрытии будем, нам стрелять легче, – ответил я. – Первыми стараемся сбить тех, кто верхом, иначе отъедут, потом покоя не дадут.

– Будь по-твоему, княжич, – согласился Игнат, повернулся к нашим. – Ну, вы слышали, что княжич сказал.

Парни почти бесшумно отошли и двинулись через огород. По моим прикидкам на то, чтобы обойти деревню понадобится немало времени, но все равно больше, чем на грабёж.

Сам же я продолжил смотреть на происходящее на площади, и чем дольше наблюдал за этим, тем меньше мне это нравилось. Плачущие женщины с кричащими младенцами на руках, избитые, еле держащиеся на ногах мужчины, дети постарше, жмущиеся к своим родителям. И ведь, если мы не поможем, не вступимся,