Князь Беркутов-Туманный - Василий Горъ

Выслушав ее монолог, я задал добрый десяток уточняющих вопросов, внес в слишком уж масштабные планы Большой Войны несколько корректив, включил телефон и набрал Воронецкого.

Виктор ответил со второго гудка, радостно поздоровался, заявил, что они с Татьяной страшно соскучились, и спросил, когда я вернусь в сознание, чтобы принять их в гости.

— Привет, Вить… — невольно улыбнулся я и снова посерьезнел: — Спят только девчата. А я в сознании и по ряду причин отключаться не собираюсь.

Фраза, еле заметно выделенная интонацией, заставила парня напрячься, сделать напрашивавшиеся выводы и озвучить принятое решение:

— Понял. Буду максимум через полчаса. Один. Жди…

Прилетел через восемнадцать минут… на точной копии двух наших «Орланов», походя сообщил, что устал мотаться на «дровах», спустился в мой кабинет, уселся напротив меня, выключил телефон и потребовал рассказывать.

Я поставил на столешницу термос, легонечко толкнул и откинулся на спинку кресла:

— Тут кисти рук Богатырей-теневиков, висевших на хвосте у моих людей почти трое суток. Допросить этих типов не удалось — эти типы сражались до последнего и были слишком уж сильны — но догадаться, что они искали мою тренировочную заимку, несложно. И это еще цветочки: возвращаясь из рейда, Ульяна видела отряд вроде как добытчиков, шарахавшихся по границе между «семеркой» и «шестеркой», но игнорировавших любые звериные следы, а я на обратном пути еще одну такую группу совсем в другом районе. А теперь внимание: в этих группах было по одному опытному лесовику, четырем высокоранговым теневикам и пяти Одаренным четвертого или пятого ранга. Что, на мой взгляд, несколько избыточно для охоты на «семерок» или «шестерок». И еще: по словам моего перевозчика, по Еланке уже несколько дней мотаются катера на воздушной подушке, прячущиеся под артефактами иллюзии, хотя охотничий сезон еще не начинался. В общем, возвращаться в обычном режиме я не рискнул. Так что пилил до «нулевки» своим ходом. А сейчас хочу выяснить, чьи это ручки. И узнать, какие рода приобретали такие катера. Поможешь?

— Естественно! Деда с бабкой подклю— .. Так, стоп: а почему бы нам не послать в Пятно группу вояк спецотдела под видом твоих людей? Если на реке их будет ждать засада…

— … то ГБР гарантированно ляжет под площадными атаками Богатырей! — хмуро продолжил я. — Даже не успев выбраться из катера. Потом трупы будут спущены под лед…

— Если катер пойдет один! А у Бехтеева их, если мне не изменяет память, два. Значит, второй надо будет скрыть под артефактом иллюзии. А еще лучше — пригнать на Еланку армейские. И посылать на охоту за охотниками не Гридней, а элитные группы!

Этого предложения я и ждал. Поэтому пожал плечами, согласился с тем, что план жизнеспособный, и загрузил Воронецкого еще серьезнее:

— Но, как обычно, есть нюансы. Нюанс первый: Еланка скоро вскроется, и об этом знаю не только я. Значит, не сегодня-завтра засадная группа будет отозвана на все время ледохода, а на замену катерам на воздушной подушке, вероятнее всего, привезут перевертыши. То есть, тратить время на подготовку КВП-шек Бехтеева абсолютно бессмысленно. Нюанс второй, в разы более важный: если эта необъявленная война ведется против меня, то отвечать на агрессию обязан я, а не спецотдел, ИСБ или ОБОН-ы. Нюанс третий: я не умею воевать на минималках, поэтому на днях снова уйду в Пятно и начну вырезать лже-добытчиков в промышленных объемах. Но я должен знать, что эта война действительно ведется, и, по возможности, получить санкцию твоего деда.

— С большим удовольствием составил бы вам компанию, но точно знаю, что не потяну. Поэтому помогу всем, чем смогу, оставаясь тут… — пообещал он, допил сок, встал, подхватил термос и добавил: — С бабушкой переговорю в течение часа-двух, а с дедом, скорее всего, поздно вечером: вклиниться в его рабочий график — задача не из простых.

Тут я шлепнул себя по лбу и для виду схватился за телефон:

— Черт, чуть не забыл: я ж притащил Людмиле Евгеньевне ее любимую изюбрятину! Учти: мясо — первого ранга, поэтому отдавать его желательно доверенным поварам. И еще: пока его запакуют и поднимут из хранилища, расскажи, как успехи с созданием Службы…

…После отлета Воронецкого я позвонил Стерлигову и сообщил, что уже вернулся из очередного рейда, но, по ряду причин, смогу начать подготовку к гонке не раньше двадцатых чисел. Аристарх Всеволодович расстроился не на шутку, но, помня скорость моей адаптации к новым автомобилям, дал понять, что его это устраивает, выяснил, на каком автодроме я собираюсь привыкать к их новому «Стрибогу», и пообещал забронировать за мной любое количество тренировочных дней. Я, естественно, согласился, обозначил свои потребности и твердо пообещал, что если решу личные проблемы быстрее, то приступлю к тренировкам раньше.

Закончив этот разговор, еще раз проглядел уведомления, упавшие на телефон за время нашего отсутствия в Большом Мире, наткнулся взглядом на сообщение Виталия Фомина, вспомнил, что он просил перезвонить при первой же возможности, и перезвонил. Как оказалось, слишком поздно: они с Юлей собирались пригласить меня и моих девчат на день рождения Комаровой, но двадцать четвертое февраля уже кануло в Лету.

Расстроился. Заявил, что с меня роскошный букет и хороший подарок, потрепался с парнем еще минут десять и ближе к концу разговора выслушал новость, основательно испортившую настроение:

— Кстати, в позапрошлую среду с Юлей летали к Паше. Хотели убедить командира части отпустить его в Новомосковск хотя бы на двадцать четвертое число. Но до штаба не добрались: Максаков, дежуривший на КПП, послал нас по известному адресу. Ибо мы, по его словам, такие же подлые твари, как его сестра, ты и твои подруги! Мы психанули и уехали обратно в аэропорт. А на следующий день через шапочного знакомого моего отца, служащего в том же учебном центре, выяснили, из-за чего так бесится Паша, разочаровались в этом человеке и разорвали с ним все отношения: оказалось, что он пытался ударить Лизу, приехавшую поздравлять его с днем рождения, был избит, задался целью стать сильнее нее, все свободное время исступленно тренируется и жаждет отомстить сестре, которая любила его больше жизни!!!

— Охренеть… — только и смог, что выдохнуть я, а Фомин, расстроено поддакнув, попросил присмотреть за девочкой, с которой мы общаемся в разы чаще, чем они с Юлей.

— Присмотрю! — твердо пообещал я. А через полминуты, сбросив звонок, посмотрел в объектив потолочной камеры: — Этого недоумка надо вылечить. До тех пор, пока это желание не превратилось в идею-фикс.