Неприкасаемые. Легион. Хранители - Арнур Бокейханович Мамытбеков

Джон повернулся, и указал своим толстым пальцем на Ангеллу, а та лишь улыбнулась почти растерянно, – пусть сидят дома, за стенами своих домов. Трахаются, рожают детей! Нет же, их несет в самые опасные места на этой сранной планете… Блядские мессии…

Власта нажимала на решетку всем своим телом, но та и не думала поддаваться.

– Ты, гребанный предатель, ты станешь обычным киллером, убийцей, Джон! – взвыла Власта, – ты не думал о том, что тебя не повышают из-за твоей сранной задницы! Тебя ведь уже все в Легионе называют задницей! Потому что ты все время про нее треплешься! Моя задница то, моя задница это.... Ты ублюдок Джон… Тупой ублюдок…

Власта отодвинулась от решетки, приложила руки к груди и опустилась на колени. Образ Марселя так сильно проник в ее сознание, что она просто забыла обо всем на свете, и просто упивалась своим горем. Марсель все же не был для нее, как она поняла, небольшим увлечением. Ангелла хмуро смотрела на нее, потом пододвинулась к ней и положила свою руку на ее голову. Она вдруг осознала, что ее новая подруга была гораздо более мягким и сложным человеком, полным любви, несмотря на свою внешность крутой амазонки. Хотя она всегда это чувствовала, Власта бы стала прекрасной женой и матерью… Но кого винить в том, что этого не случилось? Судьбу? Устав Легиона? Случайную пулю? Джона? Но он был просто мелким и завистливым подонком, который устал, или захотел признания и статуса в этой банде.

– Ты слышишь меня, Власта? Мне очень жаль, что Марсель погиб. Я тоже плакал, когда стоял над его телом. Ты думаешь, у меня нет сердца? А я решил исчезнуть. Решил, что с меня хватит. Еще одна, или две операции, и на месте Марселя окажусь я. Конечно, я мог бы подать в отставку, но я хотел уйти, как настоящий подрывник. Я понял, видишь ли, что Легион меня сильно недооценивал. И я надеялся со временем даже схлестнуться с ним. Благо все те, с кем я сражался бок о бок, уже умерли…

Джон злился на всех тех новичков, которые приходили в Легион и все с меньшим уважением относились к почти единственному ветерану, который все еще сражался в его рядах. Он им еще покажет…. Но твердо ли он решил мстить? Что бы сказал Марсель, Зак, Такахаси…. Другие его ребята, которые приходили к нему порой во сне, и они будто еще раз проходили ту миссию, во время которой они пали, и Джон уже зная, откуда прилетит роковой выстрел, пытался увести своих ребят от верной смерти. И каждый раз не мог. Даже во сне он не мог спасти своих ребят…

– И я нашел одного наемника, похожего на меня. Одного из тех подонков, которых мы разбили на голову, не оставили камня на камне от их базы… Я надел на его тело свою форму и свою печатку. И подорвал его. Удачно, голову не найти. В общем, официально я погиб, – Джон закончил, и казалось, ему было больше, нечего сказать.

– Но ты ведь не дезертир, ты ведь не просто убежал и скрылся где-то. Ты теперь служишь новым хозяевам. И, они могут стать врагами Легиона… Ты обычный предатель, Джон. А предатели, в конце концов, попадают в двойной ад. Полный терзаний, как твоих собственных, так и всех, кого ты предал…, – Ангелла вещала, как опытный астролог или прорицательница. Она встала и подошла к решетке, и смотрела на затылок Джона печально, который казалось, побагровел и покрылся пятнами. Если ее не обманывало ночное освещение…

– Кому же ты продал свою душу, Джон… Поверь мне, миллион фунтов уж не такая большая сумма, чтобы ты смог успокоить свою совесть… – тихо проговорила Ангелла в сторону еще больше ссутулившейся спины, но Толстый Джон он уже вставал, и как-то скованно удалялся от них.

– Сейчас вы все узнаете сами, – прокричал он им, а его подчиненные, по его команде, уже подтаскивали к ним огромный монитор на подставке с колесиками, который они подключали к своему оборудованию. Они подключили также пару колонок, поставив их перед клеткой. Тут же рядом поставили на треноге камеру. У себя, возле своего оборудования, они тоже поставили монитор, чтобы отслеживать качество картинки, и перед ним сразу встала пара солдат. Спиной к клетке стоял, кажется, сам Толстый Джон, если Ангелла не путала его с другим, таким же широким солдатом.

Экран зажегся и Ангелла села по-турецки на полу клетки, просунув через решетку свои ручки, понимая, что сейчас многие вопросы найдут свои ответы. Она увидела на экране монитора комнату, кресло, пустое, на соседнем кто-то сидел. Да, это был человек, но он, похоже, спал, глаза его были закрыты. Что за черт, это ведь Асраил! Неужели… И какой дебил так крутит своей камерой – изображение сильно дергалось, и у нее даже заболела голова.

Вдруг на экране появилось широкое, улыбающееся лицо Моргана, и Ангелла слегка отпрянула от решетки – какой же он все– таки мерзкий, да еще и таким крупным планом… Но что эти двое делают там, на другой стороне экрана? Похоже, Морган держал в руках свой смартфон и использовал режим видео-звонка.

– Ку-ку, моя радость, – вкрадчиво проворковал он в камеру, и Власта вздрогнула, устремив взгляд своих покрасневших глаза на экран монитора.

– Что это за образина, – спросила она у Ангеллы и та, несмотря на свой мрачный настрой, ухмыльнулась.

Наконец Морган сел, ровно удерживая телефон перед собой, показывая процесс во всей красе, и Ангелла поняла, что на нем килт. Она сморщилась, увидев что-то вялое и безобразное, и скривила лицо, чувствуя позывы к тошноте.

– Что значит образина? Ты сама, как я вижу, не эталонная красавица, – Морган возмущенно смотрел с монитора, явно обращаясь к Власте. – Если не сказать больше и…

– Заткнись, Морган, – спокойным голосом прервала его злобную тираду Ангелла, все еще содрогаясь. – Ты знаешь, что, когда кто-то смотрит на тебя, он сокращает свою жизнь, как минимум, на десять лет. Этот процесс нужно официально приравнять к пыткам. Самым жестоким. И не тряси свой телефон. Держи прямо.

Морган нахмурился – ох, уж, эта Ангелла, только она умела заставить его замолчать. Ну, еще Асраил своими вспышками гнева. Но Ангелла умела это делать парой слов, и своим пробирающим взглядом. Какая же в ней сила…

– Ладно, давайте перейдем к делу. Время у вас позднее. И извини, что приказал посадить тебя в клетку, ты ведь понимаешь, к чему такие меры предосторожности, – сказал он, смотря многозначительно в