Неприкасаемые. Легион. Хранители - Арнур Бокейханович Мамытбеков

которые решили воспользоваться случаем и обсудить самое важное. Даже сидя в клетке и будучи окруженными солдатами явно не гуманитарной миссии.

– Ну, была одна история… Я влюбилась в одного парня в Легионе. Он маленький такой. Но храбрый. Даже дерзкий. Он снайпер. Зовут Марсель. Ну и нас, конечно, кое-что было… Хотя мне нравятся парни повыше, посолиднее.

– Как интересно, – отреагировала Ангелла, и посмотрела почти восторженно на свою новую подругу. – Значит, ты была беременна?

– Неа, пронесло, – ответила Власта, и подумала, что уж очень странную тему для разговоров выбрала эта Неприкасаемая. Да и не пронесло, а она решила прервать незапланированную беременность. Она сначала хотела утвердиться в Легионе, и связь с Марселем была почти мимолетной. Выпили, разговорились, постреляли по пустым банкам от пива, потом и случилось это…

– Везет вам, людям. Женщинам. Можно влюбиться, родить, быть счастливой. Я бы променяла всю свою оставшуюся жизнь, сколько-то там тысяч лет на обычную и недолгую жизнь. Чтобы ценить каждый ее миг. Чтобы передать кому-то свои знания, опыт. Чтобы повториться в другом человеке. А не просыпаться каждое утро и не осознавать, что это опять ты. Сотни, тысячи лет и снова ты. Со своим характером, со своими мыслями, со своими вопросами без ответов. – Ангелла напоминала теоретика, который, наконец, решил впервые в жизни заняться практикой, но пока не представлял, как это сделать. Но уже присмотрел для начала выход из своего кабинета.

– Ты что, серьезно? Быть такой красивой, влиятельной, жить так долго… Да тебе крупно повезло, не дури, – бурно отреагировала Власта, но сразу пожалела о своей невольной грубости. Но, как ей показалось, Ангелла не обратила внимания на такую вольность, и думала о чем-то своем.

– В следующий раз рожай. Несмотря ни на что. Это главное, а не твои карьерные устремления, которые могут и поменяться. Если что, Вайда поможет. Он будет только рад внуку, – наконец отреагировала Ангелла, будто сама решила последовать этому нехитрому, на первый взгляд совету. Не понимая всех тонкостей, да и как Неприкасаемая могла понять этот процесс – почти сакральный и мучительный, когда женщина, как очень важный портал, приносит в этот мир новую жизнь. Откуда-то из других миров, или сфер…

– Угу, если Марсель…

– Марсель погиб, моя дорогая, – вдруг раздался очень знакомый ей голос, и она вскочила на ноги, ударившись головой о потолок клетки. Ангелла тоже вскочила на ноги, но в отличие от Власты, она смогла выпрямиться в клетке в полный рост.

– Толстый Джон? – закричала Власта. – Что ты там сказал о Марселе? И почему, мать твою, ты там, а я здесь? Мы здесь…

– Ну-ну, не горячись, моя девочка. – Джон подходил к клетке, появившись из-за ближайшего контейнера, и, похоже, застал их врасплох. Что ж, неудивительно, он действующий боец. Но Легиона ли? Он окинул пленниц внимательным и слегка печальным взглядом. Да, это был Толстый Джон, собственной персоной, еще больше погрузневший и ставший еще более широким. На лице его блуждала слегка рассеянная улыбка. Круглая лысая голова на толстой шее, узкие щелочки глаз, обветренные щеки и невысокий лоб, тонкие губы и на удивление тонкий нос, все эти черты как-то странно уживались все вместе на этом лице, от которого веяло холодом. Но в тоже время, как показалось Ангелле, в глазах его было сожаление, словно он был мальчишкой, который замучил кота и теперь раскаивался в своем поступке.

– Власта, Власта… Какого черта ты тут делаешь? Что, не могла купить оружие в другом месте? И на хрен оно тебе понадобилось? – он смотрел на нее и понимал, что ему придется убить ее. Как невольного свидетеля. Хотя информацией о захваченных заложниках заинтересовался его новый шеф. Даже приказал наладить канал связи, чтобы поговорить с одной из пленниц.

– Вы уж извините, дамы, я вас прослушивал. Он продемонстрировал прибор в своей руке, похожий на рацию и вытащил из одного уха наушник. – Тут, на внешней стороне я сам закрепил микрофон вчера. Он сорвал маленький микрофон с решетки, и выкинул его, словно решив теперь получать информацию из первых рук. Без помощи посредников.

– А Марсель, наш храбрый снайпер погиб. Во время последней операции Легиона. И не смотри на меня так своими большими глазами! Тебе прекрасно известно, что солдаты нашего прекрасного и такого благородного Легиона погибают, время от времени! И я бы даже сказал, слишком часто!

Он, будто не выдержав взгляда Власты, повернулся к ней спиной и опустился на землю.

– И я бы терпел это, но меня все чаще стали обходить продвижением по службе. Новым рангом. Повышением оклада. Тот же Зак так быстро дослужился до моего положения, а ведь он даже не был профессиональным военным! Он просто прошел обучение в одном из наших тренировочных лагерей. Кто он такой, чтобы за год пройти этот путь, на который у меня ушло больше пяти лет? – Джон тяжело дышал, и казалось, пытается убедить сам себя в правильности сделанного поступка.

Власта смотрела на него, пока, не понимая до конца того, что происходило перед ней, в ней еще теплилась какая-то надежда. Ангелла же уже давно все поняла, и смотрела на спину и затылок Толстого Джона взглядом, полного грусти. В то же время понимая, что верность и преданность – не самые лучшие качества смертных. В то время, как уязвленные амбиции и гордость очень часто толкают людей вот на такие сомнительные, и даже страшные поступки и деяния.

– Да, я ушел из Легиона! Мне пообещали звание, меня поставили руководить целой бригадой. Но я пока взял себе один отряд. Он мой, и мне не надо теперь срываться посреди ночи и лететь на другой конец земли, чтобы спасать каких-то дурацких заложников! Мы просто будем убирать цели, которые нам укажут, и подчищать за кем-то, но это все равно лучше, чем каждый раз подставлять себя под пули…

Ангелле стало очень тоскливо, а Власта просунула свою руку через решетку и пыталась дотянуться до Джона через ее прутья, а слезы текли по ее щекам. Джон же сгорбился и ковырялся в земле, втыкая в нее свой железный палец.

– Однажды моя задница сказала мне – Джон, завтрашняя операция станет для тебя последней. Но я все-таки отправился туда, и мы освободили этих сранных заложников, будь они неладны. Сколько моих товарищей погибло из-за этих глупых и беспечных гражданских, которые разъезжают по всему миру и строят из себя непонятно кого. Кого они могут спасти? Они что – святые? Блаженные? Не хрена шляться по странам третьего мира. Эта баба правильно сказала! –