Михаил Ахманов - Солдат удачи

Он невесело усмехнулся, подумав о тех временах. Забавная штука – память! Горести в ней хранятся дольше радостей, злое слово – прочнее слов любви, а более всего запоминаются сомнения… Сомнения, которые мучили его, когда он восстал из праха…

Трокар, летающая лодка, падала из космической тьмы в теплые ласковые объятия планеты. Вверху – вернее, в том месте, которое мнилось Дарту верхом, – остался космический остров магов-реаниматоров, вернувших его к жизни; он все еще кружился в темных пространствах над трокаром и блистал огнями, затмевая сияние звезд. Там – все, что было известно Дарту о чистилище – или о рае? – куда послал его милосердный господь; там – бесконечные коридоры, кельи без окон, но светлые, с мягкой, будто слепленной из пены мебелью; там – большой прозрачный саркофаг, где он пробудился, где спал и бодрствовал среди стеклянных глаз, мерцавших огоньков и трубок, наполненных цветными жидкостями; там – машина, творившая звуки, образы и картины, чтобы научить его словам, множеству слов, которых не было ни в одном из земных языков; там – ангелы, подобные или отличные от людей, и их помощники-иразы, то ли живые, то ли, как он сам, ожившие мертвецы.

Последняя мысль слишком тревожила Дарта, не покидая ни на миг. Кто он такой? Конечно, не бестелесная душа; даже тут, в небесном царстве, его наделили плотью со всеми ее отправлениями и желаниями. Плоть подсказывала, что он – человек, и он ощущал себя человеком, но это не значило ничего; причастность к роду людскому была обманчивой в горних высях, где облик жителей менялся, словно карнавальные маски, и где иразы-слуги могли оказаться больше похожими на людей, чем их изменчивые господа.

Возможно, и сам он – такой же слуга? Искусственная плоть, искусственные воспоминания, смутные и зыбкие, будто отлетевший сон… Искусственный разум, который считает, что он – человек…

Правда, Джаннах – Джаннах`одривелис»ахарана`балар – пытался разубедить его. Он не скрывал, что Дарту предстоит служение, но эта служба, по словам Джаннаха, есть служба воина и разведчика, почетная и трудная, связанная с риском, дальними странствиями среди звезд и поиском сокровищ. Каких, о том предстояло узнать в грядущие дни, а в настоящем Дарт усвоил, что труд его будет вознагражден и что аванс он уже получил – плоть, молодость и вторую жизнь. Ни риск, ни предстоящая служба его не пугали; сколько он помнил, служение и риск были для него привычным делом, благословенным троицей владык: земным, небесным и королевой удачей. Последнее было особенно важным, ибо, по утверждению Джаннаха, иразу не снискать милостей Фортуны – а если так, то он, конечно, не ираз.

Впрочем, сомнения оставались, хотя он верил Джаннаху, находившемуся рядом с ним с самого момента пробуждения. Собственно, первое, что явилось Дарту, когда он очнулся в своем саркофаге, было знакомое лицо с остроконечной бородкой, властные темные глаза, алый камзол и аметистовый перстень на пальце. Увидев их, он вздрогнул. Кажется, этот человек и здесь, в чистилище, считался важной персоной! Память об этом лице преследовала Дарта в первой жизни, и, вероятно, вторая не станет исключением… Но все же при виде этих глаз он успокоился и решил, что, разумеется, в чертогах господа среди спасенных душ должен царить привычный порядок: есть высшие и низшие, есть пастыри и овцы, есть те, кто звонит в колокольчик, и те, кому положено склонять колени. На первых порах эта мысль его ободрила.

Падение лодки замедлилось; теперь она неторопливо плыла под облаками, и сквозь прикрывавший ее прозрачный купол Дарт мог любоваться чарующим видом: сооружениями из хрусталя и серебра, парившими в воздухе, полной света небесной полусферой и зелеными холмами внизу, к которым ласкались морские волны. Море выглядело нешироким – возможно, не море, а пролив, и Дарт, попытавшись разглядеть далекий берег, вдруг увидел, как он, повинуясь невысказанному желанию, стремительно приближается и вырастает на куполе кабины.

Очередное волшебство! Однако он не был испуган; он уже знал, что эта прозрачная субстанция способна приближать и отдалять точно так же, как зрительная труба. Имелись, само собой, и кое-какие отличия: в трубу необходимо заглянуть с того или другого конца, а купол и подобные ему полы и стены, перегородки и окна повиновались мысленным приказам. Удивительная, потрясающая магия!

Тем не менее лицо Дарта было спокойным, и сидевший рядом Джаннах одобрительно кивнул. Трокар опустился ниже, медленно облетел вокруг хрустального замка, будто подвешенного со всеми своими башнями, балконами и галереями к серебряному выпуклому зеркалу; солнце отражалось в его поверхности, лучи дробились радугой в замковых стенах, и Дарт, не удержавшись в этот раз, восторженно вздохнул. Поистине чертоги господа, обитель ангелов!

– Это мой дом, – произнес Джаннах. – Здесь вы будете жить.

– Мои благодарности, сир. Ценю ваше гостеприимство, но я предпочел бы что-то менее великолепное и более основательное. – Дарт зажмурил глаза, ослепленный висевшими в воздухе радугами.

– Вам неприятна высота? Или прозрачность стен? Или же слишком яркий свет?

– Ни то, ни другое, ни третье. Я вырос в горах, монсеньор, и не боюсь высоты и света. Но вы говорили – там, наверху, – он поднял взгляд к уже исчезнувшей космической станции, – что мне придется провести здесь долгие годы… Раз так, я хотел бы иметь место, где буду не гостем, а хозяином. Сдаются ли у вас комнаты внаем? И можно ли найти слугу? И каковы на все это цены в райской обители? В пистолях, экю или ливрах?

Джаннах рассмеялся.

– О, уверяю вас, Дарт, у вас будут комнаты и будет верный слуга – причем, друг мой, абсолютно бесплатно! Это входит в наше соглашение… И если вы не хотите принять мое гостеприимство, то, быть может, вам понравится дворец, в который мы летим. Древнее здание с каменными стенами, прочно укоренившееся на земле… так прочно, что перед ним бессильно даже время.

– Это внушает надежды, сир, – возможно, в древних стенах ко мне вернется память. – Дарт склонился к собеседнику. – Воспоминания мои о прошлой жизни расплывчаты и смутны… Почему? Вы называете меня Дартом – однако мое ли это имя? Вы говорите, что я погиб под пушечным ядром – но так ли это? Не обессудьте, монсеньор, я сомневаюсь не из-за того, что чувствую к вам недоверие… Дело в ином. Если я – творение господа, то должен помнить свое имя и свой титул – равным образом как имена родителей, друзей и недругов, и обстоятельства собственной смерти, и остальное, что помнит всякий человек. Что-то мне, пожалуй, помнится… Но смутно, очень смутно!

Джаннах погладил свою остроконечную бородку.

– Не сомневайтесь, друг мой, вы – человек. Более человек, чем многие обитатели этого мира, помнящие все, но растерявшие любопытство и тягу к неведомому! А ваша память… Что ж, считайте это неизбежной потерей. Мы ищем существ благородных, удачливых, умелых и выбираем их разведчиками – но только тех, чей жизненный путь завершен и для кого вторая жизнь – неоценимая милость. Вы понимаете, это гарантия их благодарности, а значит – верности… И ни один из них не изменил нам, не попытался направить корабль к родной планете, не выполнив взятых обязательств! – Джаннах многозначительно взглянул на Дарта. – Но, коль мы берем погибших, в этом заключаются и определенные сложности. Смерть, которую вы считаете мигом, на самом деле длительный процесс; мозг гибнет не тотчас, а постепенно, и так же, одно за другим, уходят воспоминания. А нашим иразам нужно время, чтобы забрать погибшего и поместить в глубокий холод – очень небольшое время, но все, что утеряно в этот период вашим мозгом, пропало навсегда. Не скрою, кое-что теряется при оживлении… кое-какую информацию нашим реаниматорам надо считать, чтобы восстановить вас молодым, а не дряхлым. Воздействие же ментоскопа практически необратимо.

Он смолк, а Дарт, обдумав сказанное, произнес:

– Однако, сир, вы могли бы мне рассказать о позабытом. О моем детстве и моих родителях, о местах, где я вырос и жил, и о том, что мне удалось свершить за время первой жизни. – Он сделал паузу и добавил: – На мой взгляд, услышанная история ничем не хуже запечатленной в памяти.

– Я не посвящен в детали вашего прошлого, – сухо откликнулся Джаннах. – Поймите, Дарт, системный корабль – тот самый ираз, который доставил ваше тело, – всего лишь сканирует планету, чтобы найти подходящую личность. Сканирует с помощью… ммм… психотронного резонатора, если можно так его назвать. Это весьма эффективное и простое устройство; оно позволяет уловить спектр нужных нам эмоций, навыков и качеств – только это, и ничего более. Конечно, поиск не ограничивается резонатором… конечно, мы кое-что знаем о Земле, мы привозили оттуда животных, видеозаписи, копии статуй и картин, но ваша эпоха и ваша культура – капля в потоке других культур и эпох. И если быть честным, ни капля, ни сам поток нас не слишком интересуют… Зато интересны вы – в той мере, в какой способны оказать нам помощь.