Ломщик - Анатолий Федорович Дроздов

не с островов в Великом океане. Там, говорят, бывают дикари… А за что тебя на зону?

— Я — вообще не осужденный, — Макс пожал плечами. — Понятия не имею как сюда попал. Был в сугробе — Энга вытащила. Это все, что помню. Энга говорит, что без чипа нет связи с Глобой. Что за Глоба? Что за чип?

Тила задумчиво засопела. Даже сняла руку с холодильника. Соображала.

— Лысый и без чипа… Болтуарий знает кто он. Энга! Не надо про него Глобе. Этот мужик — внесистемный. А тому, кто против системы, мы поможем. Она нас несправедливо наказала. Почему мы должны помогать ей?

«Вы сами части этой непонятной системы, только не самые покорные», — подумал Макс, но вслух этого говорить не стал.

Пока Тила ужинала, Энга показала Максу терминал. Попросту — монитор в стене, без мыши и клавиатуры. Девушка управляла терминалом мысленно. Очевидно — через тот же чип. Стала по одному выводить на экран изображения. Без звука — он слышался только у нее в голове.

Это, бесспорно, была Земля, но с чуть измененными очертаниями континентов. Кольский полуостров, на восточной оконечности которого мелькала оранжевая точка их местонахождения, был раза в полтора больше вытянут по широте. Антарктида отсутствовала, вместо нее раскинулся Южный Ледяной океан, к Тремихе примыкал, соответственно, Северный.

Картинки мелькали как в ускоренном кино, порой неотличимые от земных видов, иногда вызывавшие удивление. Правда, долго заниматься им не пришлось, насытившаяся Тила вернулась и заявила права на свою комнату.

В комнате Энги Макс опустился на кровать, почувствовав предательскую слабость. Выходит, это не просто уголок Земли или конкретно России, где какой-то варвар чипировал людей и оторвал их от реальности, а действительно другой мир! Чтобы успокоиться, привести мысли и чувства в порядок, сосредоточился на фотографиях, заполнивших стену, противоположную от окна. Тем более, кровать, шкаф и эта фотогалерея составляли все убранство спаленки.

— Когда получила срок, в моем чипе обрезались почти все функции, — объяснила Энга. — В том числе доступ к туче. То есть моему личному хранилищу в Глобе. Перед отключением распечатала скрины на бумаге. Хоть так имею доступ к воспоминаниям. Мама. Дом, где прошло детство, на юге Серединных гор.

То есть на юге Урала, перевел для себя Макс.

— Расскажи о себе. Не обязательно — где родилась, где жила. А что чувствовала, о чем думала. О чем мечтала?

Упс… Похоже, выстрел мимо цели, и фугас разорвался в детской песочнице — там, куда ему не положено залетать. Энга буквально затряслась:

— Ты что?! Это — личное!

— Прости. Я не знаю границ вашего личного пространства. Если нарушил или в будущем их нарушу — извини и поправь.

— Ладно, но…

— Ты — совсем не такая, как девушки в моем обществе, — он думал было рассказать о фотошопных красотках «в активном поиске» с сайтов знакомств России, но раздумал: пришлось бы слишком долго описывать оставленный мир. — А также, судя по Тиле и ее реакции, нетипичная и для Рутении. Если у вас мужчины интересуются девушками только для шух-шух…

— А ты разве этого не желаешь? К мальчикам ведь не тянешься…

— Конечно — занялся бы с девушкой и с удовольствием, — поспешил Макс. — Ты — очень привлекательная на мой вкус, а еще добрая. Вытащила из снега, согрела, накормила, но, прости, мне для близости нужно глубже понять, что со мной за человек.

— Ага… — синеглазая села рядом на койку. — То есть уже разрабатываешь план: узнать меня ближе и заняться шух-шух?

Макс вздохнул. То спросить о личном невозможно, то без обиняков открытым текстом — будем ли трахаться… Ему, наверно, много времени здесь придется прожить, чтобы узнать, какие особенности человеческих отношений считаются интимно-неприкосновенными, а что просто — как выпить стакан воды.

— Я не привык — вот так прямолинейно. Вдруг тебе не понравлюсь? Мы совсем разные. Из разных миров. Или найдутся парни лучше, покрепче.

— Лучше? — она рассмеялась. — Ты вне конкуренции. В нашем секторе Тремихи мужчин почти нет. Надзиратели — инвалиды, а вольняшки — обычные женщины. Иначе какое же это наказание? Получится курорт, праздник тела. Если кого из опасных освобождают на несколько часов — в поощрение, то им пилюлю перед выходом дают. После чего смотреть на женщин можешь, но и только.

— То есть, если появляется возможность, шух-шух прост и доступен.

— Но там, где не до церемоний, и любое развлечение в радость. Учти, я не готова, чтоб сразу. На воле мы об этом мало думаем. У каждого имеется работа, обычно связанная с Глобой, или развлечения, им же предлагаемые.

— Ты не ходила на свидания?

— Ходила, как же. Все ходят. Встретимся с парнем, прижмемся, — она безо всякого стеснения придвинулась вплотную, прикоснувшись бедром и плечом. — И сидим. Он мне: «Ты последний сюжет про Саропанга видела? Я тоже не успел!» Закрываем глаза и смотрим одновременно. Потом расходимся, чаще без шух-шух.

Энга положила Максу голову на плечо. Наверно, это и есть свидание по-местному. Только без просмотра роликов, их заменили фото на стене.

— Ты ждала любви? Сама ж сказала Тиле, когда я вытирался после душа: любовь — это не только шух-шух.

— Я не знаю, что такое любовь! И ты, лысенький, похоже, что не знаешь. Ты вообще какой-то странный. Или у вас в деревне все такие? Спешить не будем. Тила права, не стоит выдавать тебя Глобе. Поживешь у нас несколько дней. А там, глядишь, и что-нибудь придумаем.

— Объедать вас буду, — Макс нахмурился.

— Не переживай. Мы с Тилой работаем на разделке туш и снятии шкур. Процесс плохо поддается автоматизации, оленьи туши разные. И заключенных надо чем-то занять. Поэтому ручной труд. Зато платят семь сотен в месяц, а тратить их некуда. Как-нибудь прокормим.

— Копить деньги к дню освобождения — не думала?

— На свободе вернусь к нормальной работе и не пропаду, — отмахнулась Энга.

— Хорошо, спасибо. Расскажи подробнее, как у вас. Я не понимаю, как попал в ваш мир, но, похоже, что застрял здесь надолго. Повезло, что ты меня нашла. Я могу тебя обнять?

— Что?

— Ну, вот так? — он обхватил ее за талию и привлек к себе слегка сильнее, ожидая, что нарвется на отказ. Несмотря на кажущуюся раскрепощенность отношений в этом мире, вдруг нарушит местное табу, за которое Святой Болтуарий и надает руками Энги оплеух.

— Это называется — обвить, — засмеялась Энга. — Обвивай, если тебе нравится!

Как у них называются поцелуи, Макс выяснять не стал, «обвития» пока хватало. Начал расспрашивать о фотографиях, но недолго — Тила бесцеремонно ввалилась в спальню Энги, прервав уединение.

— Макс! Отвивайся