Основание. Пятый пояс - Михаил Павлович Игнатов

их часть не доросла ни до Властелинов, ни до ранга комтура, когда они стали бы свободными от печатей Ордена. Поэтому и предателей, даже невольных, среди них мы не обнаружили.

Я надеялся, что так дело будет обстоять и у Красноволосого, но вот Седому результаты настроения не добавили. Особенно когда некоторые из его людей, самые умные и памятливые, вспоминали, что комтура не достаёт, и спрашивали, где он. Где-где… И какой из? Один вон лежит в углу, потому что предатель. Другой ушёл его изображать. Орден получил новый шанс и, вроде как, нашёл магистра, да только начинать новую жизнь нужно либо с убийства первого из всех братьев, либо с тюрьмы для него.

Я переспросил:

— Тюрьмы? Какая тебе ещё тюрьма?

— Неверно выразился, — поморщился Седой. — Но убивать его… — поджал губы и решительно мотнул головой. — Нельзя. Ни в коем разе нельзя, молодой магистр. Он предал Орден и должен понести за это суровое наказание. Когда мы восстановим Орден, вернём себе его земли, то тогда и осудим его со всеми братьями и казним в резиденции Ордена.

Я напомнил:

— Ты, вообще-то, предупреждал меня, что это займёт лет пятьдесят, не меньше. Ты предлагаешь его столько лет держать без сознания?

— Нет, столько во сне даже Властелин не выдержит. Да и разве это наказание, в ящике проспать возрождение Ордена за один миг? Нет, — глаза Седого мстительно сверкнули. — Он должен быть всё это время в сознании, я лично волью ему в горло Слёзы, буду раз в неделю приходить в темницу и сообщать ему об успехах возрождения Ордена.

— Месть — это здорово, но вам бы уже начать это самое возрождение, — снова влез в разговор Зеленорукий. — Две недели, которые нам дал Вартол, пролетят как миг.

Седой повернулся:

— А ты кто?

Тот в ответ изумился:

— А ты глухой и не слышал, как младший господин назначил меня главой Школы семьи? Мне скорее интересно, кто ты?

— Правая рука молодого магистра.

— Ну, а я глава Школы семьи Сломанного Клинка. Это мои ученики станут надеждой и будущим поколением семьи.

— И как, сам всему и будешь их учить? Или всё же наберёшь учителей? И из кого? Из орденцев, будем честными, из моих людей.

— Орден распался, забудь это слово. Или тут опасаешься врагов, а тут нет?

Я потёр бровь и поинтересовался:

— Вы в своём уме? Я промолчу, что вы ругаетесь не просто на моих глазах, а буквально стоя справа и слева от меня, но вы словно забыли, что отныне вы друг с другом связаны.

Седой тоже потёр лоб, буркнул:

— Виноват, молодой магистр.

— Младший господин, раз ты, вроде как, заключил контракт, — прошипел Зеленорукий. — Глупо будет дать посторонним ушам столь прекрасный повод для слухов.

— Давай ты не будешь указывать мне, — начал Седой, заметил мой взгляд и с силой выдохнул. — Х-х-у-у… — помял пальцами переносицу и уже каким-то другим тоном сказал. — Слушай, Зеленорукий, да?

— Да, Седой, — кивнул тот.

— У меня есть прекрасное вино столетней давности, — я едва не закашлялся, услышав от Седого эти знакомые слова. — Трофей от одного врага.

— Хм-м-м… — Зеленорукий огладил рукой щеки, негромко произнёс. — А у меня есть драконьи сливы из Четвёртого пояса. Идеально подходят к хорошему вину, раскрывая его вкус.

Седой потёр руки:

— Возможно, само Небо свело нас вместе, чтобы мы помогли друг другу?

Я изумлённо спросил:

— Вы сейчас серьёзно? У нас дел невпроворот, а вы прямо передо мной договариваетесь о пьянке?

— Младший глава, — всплеснул руками Зеленорукий, — как вы могли подумать такое? Не пьянка, а дегустация вина.

— И, конечно же, мы устроим её не прямо сейчас, молодой глава, — улыбнулся Седой, — а ночью, когда даже Властелины прилягут отдохнуть, устав от дел.

Прежде чем я успел хоть что-то им ответить, раздался третий голос, голос, которого я совсем не ожидал:

— Эй, правая и левая рука господина слуг, калек и беглецов бесследно исчезнувшего Ордена, а третья чаша у вас найдётся?

Не веря восприятию, я обернулся. Пересмешник. С кривой ухмылкой, которая совсем не соответствовала серьёзности тона.

Теперь уже я вскинул руки в изумлённом жесте и спросил:

— Да что вам всем в этом вине?

— Младший…

Я оборвал Зеленорукого резким жестом, припечатал:

— Делайте ночью что хотите. Сейчас — за работу.

— Конечно, молодой глава, — кивнул Седой. — Что именно-то работать?

Я процедил:

— Седой, не зли меня.

— Молодой глава, напомню, что я должен был найти вас здесь одного, а тут за каждым забором по стаду баранов.

Зеленорукий добавил, показав, как с ходу может спеться с Седым:

— И стада эти без хозяина, того и гляди натворят дел. Сходят с ума от безделья уже который день.

— Вот и займись ими, назначь пастухов, — я глянул на Седого, на Зеленорукого и хмыкнул. — Ха! Займи-тесь. Ты и ты, — ткнул по очереди в обоих. — У кого из нас больше в этом опыта? У тебя, у тебя или у меня? И Дараю возьмите для начала, она занималась всеми ими до этого и будет только счастлива передать дела кому-то из комтуров.

— Кому-то из старейшин, молодой господин слуг, калек и беглецов, — снова влез в разговор Пересмешник. — Вам тоже нужно беспокоиться о том, чтобы не давать повода для глупых слухов, так глупо ошибаясь на пустом месте.

Я снова в изумлении обернулся на него.

— Верно, — тут же поддержал его Зеленорукий, словно ничуть не удивлённый его словами. — Старейшины. Раз вы выторговали себе их девять…

— Выторговали? — не сдержался один из тех самых комтуров, который всё это время стоял в стороне и делал вид, что его здесь нет. — Всё же добавь больше вежливости в слова, будущий собутыльник Аранви. Мы ничего не выторговывали у своего магистра. Он позвал нас, и мы пришли, ведомые Аранви.

Зеленорукий резво обернулся к нему, приложил кулак к ладони:

— Прости, я Цалиш, но можно и Зеленорукий, а ты?

— Рут, — помедлив, тот, невысокий, но гордо задирающий подбородок, всё же представился.

— Рут, — кивнул Зеленорукий, а затем спросил. — Ты же помнишь, Рут, как вы разыграли представление для зрителей всего города? Для них вы