Будет день - И. А. Намор

еще кое-какой металлолом, должны были принести ей никак не меньше двадцати тысяч фунтов стерлингов. А деньги, тем более такие деньги, в нынешних ее обстоятельствах – вещь совсем нелишняя. Ну, в самом деле, не у мужа же «на шпильки» выпрашивать? Хотя, если припрет, можно и у мужа…

* * *

Вена встретила Кайзерину солнцем и мокрыми тротуарами. Накануне прошел снегопад, но, разумеется, снег в марте – это даже не смешно. Вот и ей это никакого удовольствия не доставило, впрочем, и не огорчило. С чего бы вдруг? Кейт в Австрии задерживаться не собиралась, предполагая безотлагательно уехать в Мюнхен. Однако… Вот вроде бы и дел особых в Вене у нее нет, и настроение – приподнятое, но нынешняя Кейт не то, что давешняя. Она не только себе на уме, – «два пишем, три в уме» – у нее и ум теперь другой, а значит, и планы, и предпочтения, и, Бог знает, что еще. Поэтому из Вены Ольга сразу не уехала, хотя, видит Бог, подмывала сорваться в Мюнхен и далее везде. Заселилась в гостиницу, выбрав приличный, но не бросающийся в глаза, отель, и отправилась обходить конторы маклеров, специализирующихся на недвижимости. Она и сама толком не знала, что именно ищет, но зато, когда нашла, сразу же поняла – вот оно, вот! Сделку оформили на следующий день в адвокатской конторе «Бем, Голцевич и Холечик», и уже после полудня Кайзерина осматривала свои новые владения – двухэтажный каменный дом на улице Розенвег в районе Фаворитен. Дом был старый, постройки середины прошлого века, но все еще крепкий и главное – неброский, не привлекающий внимания, да еще – как, впрочем, и все прочие дома на этой и близлежащих улицах – особнячок прятался среди старых разросшихся деревьев, а от проезжей части его прикрывала высокая живая изгородь.

«А, ничего так! – решила Ольга, осмотрев дом. – Прибраться бы нужно, да и мебель сменить не помешает… И, разумеется, винный погреб! Как же мы без винного погреба? Никак!»

В результате, пришлось нанимать рабочих – двух плохо говоривших по-немецки хорватов, покупать бочки и ящики с вином и прочую дребедень, вроде штор на окна, замков на двери и минимум мебели и утвари, чтобы дом не казался пустым и стал подходящим местом для конспиративной квартиры, принадлежащей, по случаю, лишь ей одной – Кайзерине, свет-Альбедиль-Николовой. Ну, а пока работяги обустраивали дом, между делом закладывая в винном погребе необходимые каждой уважающей себя баронессе тайники и нычки, Лиза гуляла по городу и встречалась с дальними родственниками и такими же «дальними» знакомыми. Среди последних значился и некто Антон Кауниц. Антона Лиза помнила по Баден-Бадену и французской Ривьере, но воспоминания были смутными и бессвязными, не считая того немаловажного факта, что Виктор – ее первый, между прочим, мужчина, – через которого и состоялось это знакомство, называл Кауница лучшим контрабандистом Бургенланда. Самое любопытное, что торговый дом «Кауниц и сыновья» существовал на самом деле и находился именно там, где, по смутным воспоминаниям Кайзерины, он и должен был находиться: в городке Дойч-Ваграм, оседлавшем дорогу, ведущую из Вены к чехословацкой границе.

Антон Кайзерину узнал, что и само по себе факт примечательный, и даже вроде бы обрадовался ее появлению. Расспросил за обедом о житье-бытье, посетовал на преждевременную и – в принципе, глупую – смерть ди Вержи, и за десертом перешел к делу, предложив баронессе услуги «по ту и эту сторону границы». Вот тогда Ольга-Кайзерина и поинтересовалась, не мог бы Антон достать ей за деньги – фунты, доллары или франки – немного оружия для друзей, оказавшихся в затруднительном положении как раз «по ту сторону границы», то есть в Судетах. Антон просьбе не удивился, но отметил, что, хотя кое-что можно достать хоть сейчас, переброска через границу в нынешних обстоятельствах может занять довольно много времени.

– Ерунда! – отмахнулась Кайзерина. – Передать-то я как раз могу, есть у меня по случаю оказия, вот только передавать нечего.

– Ну, это не вопрос! – понимающе улыбнулся Антон. – Тебе много нужно?

– Да, нет! – улыбнулась в ответ Кайзерина. – Несколько винтовок и пистолетов меня вполне устроят.

– Тогда пошли смотреть! – пригласил ее Антон, и нежданно-негаданно Кайзерина оказалась в «пещере Али Бабы».

На складе торгового дома «Кауниц и сыновья» чего только не было! Впрочем, ни пушек, ни танков там не было, хотя пара пулеметов все-таки нашлась. Но Ольге пулеметы были ни к чему. Ей нужны были совсем другие игрушки, и они на складе имелись в избытке. В результате, за деньги покойного маркиза ди Вержи Ольга оказалась счастливой обладательницей трех винтовок «Маузер 98» – при том достаточно новых, выпуска 1923 года, две из которых, как на заказ, имели отогнутую вниз рукоятку затвора, что прямиком адресовало знающего человек к весьма специфической области военного искусства. Впрочем, Ольга сделала вид, что ничего в этом деле не понимает, но Антон ей быстренько все объяснил:

– Это чтобы ставить оптический прицел.

– Оптический прицел? – переспросила Кайзерина и, получив подтверждение, уточнила: – А он у тебя есть?

Прицел – и не один – имелся в наличии, так что Ольга купила сразу два: 2,5-кратный фирмы Görtz и трехкратный Zeiss, добавив к ним два браунинга – один модели 1910 года с обоймой на семь патронов и еще один образца 1922 года с обоймой на девять патронов; два револьвера «Наган M1910» австрийского производства и «Штайер-Пипер M1908» до кучи. Ну, и патроны, разумеется, ко всему этому напрочь нелегальному железу, которое Антон обещал доставить ей через два дня прямо в Вену.

Так неожиданно просто был решен вопрос оружия, которое могло пригодиться «неизвестному» снайперу, отметившемуся не так давно в Париже во время покушения на маршала Тухачевского.

«И знаем об этом оружии пока лишь мы с Антоном, да и то контрабандисту и в голову не придет, что брала я стволы для себя любимой и никуда из Вены вывозить их не собираюсь».

«Полежат до аншлюса, а там посмотрим, в кого и сколько раз…»

До отъезда в Мюнхен Кайзерина успела сделать еще несколько важных и не терпящих отлагательства дел. Она купила на черном рынке небольшую испанскую наваху – как раз под свою узкую кисть руки, – симпатичный стилет с перламутровой рукоятью в потертых кожаных ножнах, и охотничий финский нож. После чего настала очередь перчаточника Фроймана, который сшил специально для Кайзерины три пары тончайших лайковых перчаток, настолько тонких, что подушечки пальцев совершенно не теряли чувствительности, и портного Зейса, которому действительно пришлось попотеть, сооружая из подручных материалов – шелка,