Джеймс Дашнер - БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ

Томас откололся от Строителей и принялся помогать Минхо, перенося наверх ящики с ножами и мотки колючей проволоки. После этого Минхо сказал, что получил особое задание от Ньюта, отказался отвечать на вопросы и вежливо попросил Томаса свалить ко всем чертям.

Томас обиделся, но ушёл, поскольку ему нужно было переговорить с Ньютом кое о чём важном. Когда он наконец нашёл его, тот спешил на Живодёрню.

— Ньют! — закричал Томас, пускаясь бегом на перехват. — Ты должен меня выслушать!

Ньют остановился так резко, что Томас чуть не врезался в него. Бывший Бегун обернулся и окинул Томаса таким раздражённым взором, что тот дважды подумал, прежде чем открыть рот.

— Давай по-быстрому! — приказал Ньют.

Томас стушевался, не зная, в какие слова облечь то, что было у него на уме.

— Ты должен выпустить девушку. Терезу. — «Она ведь готова помогать, и к тому же наверняка помнит что-то ценное...» — мысленно молил он.

— О, да вы сдружились, как я посмотрю! — Ньют продолжил свой путь. — У меня нет времени на всякие глупости, Томми.

Но Томас ухватил его за руку.

— Выслушай меня! Она здесь неспроста. Думаю, нас с нею послали сюда, чтобы помочь вам положить конец всей этой затее.

— Хорошенькая помощь! Положить конец, да? Проклятые гриверы очень быстро положат конец нам всем. Я слышал много всяких идиотских предположений на этот счёт, Чайник, но твоё даст любому из них сто очков вперёд!

Томас застонал от досады и отчаяния. Ну как ему втолковать?!

— Да нет! Я не думаю, что нас хотят всех убить! Наверняка Двери не закрылись по другой причине!

Ньют с сердитым видом сложил руки на груди.

— Чайник, что за чушь ты мелешь?

С того самого момента, как Томас увидел в Лабиринте, на стене, слова «ПЛАНЕТА В ОПАСНОСТИ: РАБОЧАЯ ОПЕРАТИВНАЯ КОМИССИЯ — УБИЙСТВЕННАЯ ЗОНА», он не переставал ломать над ними голову. И если есть кто-либо, способный поверить ему, то это, безусловно, Ньют.

— Я думаю, что мы все — часть какого-то фантастического эксперимента, или теста, или... словом, чего-то в этом роде. Но пришло время завершить эксперимент; мы не можем жить здесь бесконечно. И те, кто послали нас сюда, хотят, чтобы всё закончилось, не так, так эдак. — Ну вот, наконец, он сказал это — и как гора с плеч упала.

Ньют потёр усталые глаза.

— И твои доводы должны убедить меня, что всё идёт как надо, и поэтому я должен выпустить девчонку? Потому что она, видите ли, явилась, и теперь мы поставлены перед выбором: шевели лапами или умри?

— Да нет, ты никак не можешь ухватить суть! Я думаю, она не имеет никакого отношения к тому, почему мы здесь. Она лишь пешка. Ее послали сюда, чтобы она послужила нам инструментом, или подсказала что-то, или ещё что, не знаю, но всё равно — для того, чтобы вытащить нас отсюда. — Томас перевёл дыхание. — И меня тоже послали сюда с тем же, я думаю. То, что она привела в движение механизм конца, ещё не делает её преступницей.

Ньют бросил взгляд в сторону Кутузки.

— Знаешь, мне сейчас на это наплевать. От одной ночи за решеткой её не убудет; там, во всяком случае, куда безопаснее, чем в других местах.

Томас кивнул: похоже, что это компромисс:

— О-кей, сегодняшнюю ночь мы как-нибудь переживём. А завтра, когда у нас будет целый день в безопасности, придумаем, что с нею делать. Может, сообразим, как её использовать...

Ньют фыркнул.

— Томми, а что изменится завтра? Мы тут уже два долбаных года, если ты помнишь...

Томаса охватила непреодолимая уверенность, что все эти изменения — не что иное, как катализатор конца. Их пришпорили, как лошадей, — а ну-ка шевелитесь!

— Да ведь теперь мы вынуждены решить загадку — просто ничего другого не остаётся! Закончилась жизнь, в которой мы думали только о том, как бы вовремя вернуться в Приют, в целости и сохранности.

Несколько мгновений они стояли молча, а вокруг кипела суета — приютели готовились пережить ночь. Наконец Ньют раздумчиво молвил:

— Копнуть бы глубже. Остаться снаружи в то время, когда движутся внутренние стены.

— Дошло, — сказал Томас. — Как раз об этом я и говорю. Может, нам удастся забаррикадировать или уничтожить вход в Нору гриверов. Выиграем время, чтобы разгадать Лабиринт.

— Алби не согласится выпустить девчонку, — кивнул Ньют на Берлогу. — Парень не в восторге от вас обоих. Но давай пока не высовываться. Главная задача — дожить до утра.

— Мы можем их побить! — воскликнул Томас.

— Ну, ты прямо Геркулес — победитель чудовищ.

И не улыбнувшись и даже не дожидаясь реакции, Ньют пошёл прочь, окриками подгоняя людей заканчивать с делами и отправляться в Берлогу.

Томас остался вполне доволен результатом беседы — всё прошло как нельзя лучше, на большее он и надеяться не смел. Он решил поторопиться — поговорить с Терезой, пока не поздно. И припустил к Кутузке, на бегу замечая, что приютели потянулись внутрь Берлоги с охапками всякой всячины в руках.

Томас остановился у зарешечённого оконца тёмной камеры, перевёл дух и позвал:

— Тереза!

Её лицо так неожиданно возникло из темноты с другой стороны решётки, что Томас вздрогнул и невольно ойкнул. Через мгновение, придя в себя, он выдохнул:

— Ну и ну, во жуть...

— Как мило с твоей стороны, — сказала она. — Спасибо. — В темноте казалось, что её синие глаза светятся, как у кошки.

— Пожалуйста, — ответил он, не обращая внимания на её сарказм. — Слушай, я тут подумал... — и он замолчал, собираясь с мыслями.

— Что не помешало бы сделать и этому уроду Алби, — пробормотала она.

Томас не мог не согласиться. Вот только то, что он собирался ей сообщить, вгоняло его в пот.

— Из этого места должен быть выход. Нам только надо подналечь немного. Оставаться в Лабиринте подольше. То, что ты написала на руке и сказала о коде — в этом ведь есть особый смысл, так ведь? — Должен быть! В нём загорелся слабый лучик надежды.

— Да, я думала о том же самом. Но сначала — ты можешь вытащить меня отсюда? — Из темноты возникли её руки — она схватилась за прутья решётки. У Томаса возникло нелепое желание накрыть их своими ладонями.

— Ну... Ньют сказал, может, завтра... — Томас был рад, что достиг хотя бы такой уступки. — Ночь тебе придётся провести здесь. Но, сказать по правде, наверно, сейчас это самое безопасное место в Приюте.

— Спасибо, что похлопотал за меня. Будет чистым наслаждением спать на этом холодном полу. — Она ткнула большим пальцем себе за спину. — Хотя, конечно, гриверу через это оконце не протиснуться, так что я действительно должна быть благодарна за выпавшую мне удачу, не так ли?

Упоминание о гриверах удивило его — что-то он не помнил, чтобы рассказывал ей о них.

— Тереза, ты уверена, что всё полностью забыла?

Она на секунду задумалась.

— Ты знаешь — странное дело, но я кое-что помню. Ну разве что, может, просто слышала чужие разговоры, когда лежала в коме.

— Ладно, я думаю, пока это неважно. Мне просто хотелось повидать тебя, прежде чем уйду в Берлогу на ночь.

Но как же ему не хотелось уходить! Он чуть ли не жалел о том, что его не бросили в застенок вместе с нею. И мысленно улыбнулся, представив себе, что изрёк бы Ньют, выскажи Томас подобное желание.

— Том? — позвала Тереза.

Томас обнаружил, что, уйдя в свои мысли, стоит и пялится в одну точку.

— Ох, извини. Да?

Её руки вновь исчезли; теперь он видел лишь бледное лицо и блестящие синие глаза.

— Я не уверена, что смогу выдержать это — просидеть в тюрьме целую ночь.

Томасу стало невероятно, невыносимо грустно. «Эх, украсть бы у Ньюта ключи и помочь ей сбежать!» Ясное дело, мысль глупая до смешного. Придётся ей потерпеть. Он стоял и пристально смотрел в эти горящие глаза.

— По крайней мере, совсем темно не будет. Похоже, у нас теперь одни сплошные идиотские сумерки — сутки напролёт.

— Да... — Она посмотрела мимо него — на Берлогу, затем снова сфокусировала взгляд на своём собеседнике. — Я сильная. Со мной всё будет в порядке.

Томасу страшно не хотелось покидать её, но что ему оставалось?

— Я прослежу, чтобы утром они первым делом выпустили тебя на свободу, хорошо?

Она улыбнулась, и ему сразу стало легче.

— Обещаешь?

— Обещаю, — сказал Томас и, постучав себя по правому виску, добавил: — А если соскучишься, говори со мной... ну, ты знаешь, как... сколько хочешь. Я попытаюсь ответить тебе. — Он уже не противился, даже наоборот — ему этого хотелось. Вот только нужно узнать, как это делается, научиться отвечать, так чтобы они могли беседовать...

«Ты скоро научишься», — сказал голос Терезы в его мозгу.

— Хорошо бы. — Он так и стоял, не желая уходить. Совсем не желая.

— Тебе лучше уйти, — сказала она. — Не хочу, чтобы твоя жестокая смерть была на моей совести.

Томасу удалось выдавить бледное подобие улыбки.