Южный шторм - Анатолий Минский

Яды — коварная штука, от них защититься трудней, чем от шпаги и пули.

Отец под руку вывел дочь в сад, где жених и его будущий шурин ожидали ответа. Очевидно, что князь не отказал в согласии на бракосочетание, однако лицо Далматиса не выглядело праздничным. Хорошо его знавшие сказали бы — он с трудом сдерживает гнев.

Причиной тому был короткий разговор с Рикасом. Тей заявил, что забирает в Икарию Дараньона. И не то, чтобы его присутствие среди граждан Республики или проданных рабов имело сколь-нибудь существенное значение. Далматису не понравился категорический тон.

После победы в бухте он чувствовал себя на коне. Пусть Двенадцать Островов управляются коллегиально, Далматис вмиг стал первым среди равных. Что себе позволяет сосунок, умеющий разве что бодро махать шпагой?

— Во-первых, я договорился с Тузом, что Дар — моя доля в добыче из рабов. Во-вторых, покойник обещал свободу всем рабам, сражавшимся на берегу, вы присутствовали и не возражали. В-третьих…

— Не свободу, а гражданство Островов, — перебил Далматис. — Это не только права, но и обязанности. В частности, никому не дозволено просто так бросить Республику.

Не считая дезертирства к лордам Архипелага. Об этом прискорбном факте он предпочёл не вспомнить, как и Йоргос перед дуэлью с Алексом.

— В-третьих! — невозмутимо закончил Рикас, произнося слова преувеличенно громко от частичной глухоты после контузии. — Лично я обещал Дару возвращение на материк, куда он стремится, и никому не позволю стать на моём пути.

Перчатка брошена и вызов принят. Далматис счёл за лучшее не наносить ответный удар немедля. Только бросил сквозь зубы:

— Забирай! Но как-нибудь пожалеешь, что посмел говорить со мной подобным тоном.

Разумеется, он не чинил никаких препятствий немедленному отплытию. Белоснежная яхта направилась к Драконьему Горлу, осторожно обходя торчащие из воды обломки рангоута — свидетельства гибели судов Архипелага.

Большая часть флота, некогда возглавляемого двумя теями, покоилась на якорях у входа в пролив. Флаги с крылатым единорогом спущены, значит — сдались на милость победителя.

— Я проиграл эту битву, — заявил князь, разглядывая пленных через иллюминатор кормовой каюты.

Дар стрельнул глазами и воздержался от комментариев. При всей откровенности Рикаса, многое в истории последних месяцев оставалось для него непонятным.

Княжич хмыкнул:

— А как же иначе? Ты сам спланировал поражение.

— Нет! — Алекс обернулся, и спутники увидели, что избитое шрамами немолодое лицо потемнело от возмущения, а седые брови изогнулись как крылья орла. — Я рассчитывал, что негодяи перебьют друг друга. Сколько потерял Архипелаг? Ну — тысяч пять или чуть больше, республиканские пираты — только погибшие при Роксане или подорвавшиеся у Рогов Дьявола. Думаю, и тысячи не наберётся. Воробьиный чих!

— Отец, мы сделали всё, что могли. Если бы Далматису дали больше орудий…

— А откуда ты знаешь, что не дали? — не дослушал князь. — Я всего сутки пробыл в Теландайне и наслушался разного. Теперь сам подумай. Если бы вдоль всего входа в бухту стояли десятки батарей, головорезов Терона ушло бы на дно неизмеримо больше! И у флота моего дражайшего зятя не было бы огромного преимущества, чтобы висельники Архипелага покорно спустили тряпки с единорогом. Далматис рассчитал с аптекарской точностью — добавил чуть артиллерии, чтобы сорвать высадку в городе, и посадил в засаду отряд Туза на случай, если канониры не справятся. Он использовал всех в своих интересах!

— Зачем ему это? — пробормотал Рикас.

— Позвольте мне, синьоры! — неожиданно встрял Дараньон. — Насколько я могу предположить, ваш странный знакомый не утолился славой победителя в войне между пиратами и метит много выше.

— А для этого ему нужны все силы и Архипелага, и Двенадцати Островов, — подтвердил князь. — Ума не приложу, как он намерен их объединить. Не обратит же всех пленных в рабов — их десятки тысяч, да и рабство на Островах как бы запрещено. Посмотрим. Я уверен в одном, мой будущий зять ещё о себе напомнит.

В адрес нового родственника Алекс прибавил пару эпитетов, волей-неволей вошедших в его речь за время пребывания среди человеческих отбросов. А Рикаса вдруг охватил стыд. Отец никогда не забывал, что его окружают конченые подонки, место которым исключительно на рее в крепкой пеньковой петле. Молодой тей на какое-то время свыкся с их обществом. Не считал друзьями, но уже начал делить на своих, то есть «братьев» из Республики, и чужих. Ко вторым относились пираты Архипелага.

Для князя всё это отребье не переставало быть чужим. И он чувствовал себя необратимо измаранным от пребывания на человеческой помойке.

Оно исключение. Хели. Что сталось с ней?

Странная, двусмысленная ситуация, сложившаяся в отношениях с той девушкой. Нелепость проведённой под одним одеялом ночи. Неуклюжая попытка помочь обрести крылья. И постыдное поползновение выведать её тайны…

Пусть мало что значащие эпизоды во дворце самозваного «эвиконунга» бледнеют на фоне событий войны, какое-то восьмое чувство говорило, что с отплытием из Теландайна не порвались нити, связывающие с Южными Островами. Не нить, целый канат — это Айна с её новой семьёй. Спившийся и злобный Терон, как и Йоргос, наверняка считает ловушку у Дайреста предательством, за которое уместно отмстить. И тонкий волосок — Хели.

Яхта несла их через экваториальные воды. Умеренная жара Островов сменилась настоящим зноем. Хорошо себя чувствовал лишь Дар, привыкший к горячему климату Кадмуса. Он быстро сошёлся с экипажем яхты и добился даже права нести вахту наравне с постоянными членами команды. Князь, в морских делах подкованный весьма умеренно, не без удивления наблюдал, как тей отдаёт распоряжения матросам при выполнении поворота оверштаг.

— Добрать гика-шкот! Отдать подветренные шкоты! Выбрать подветренные! Лево руля!

Судно прошло левентик, кливер наполнился, и яхта снова начала набирать скорость. Капитан, придирчиво следящий за действиями волонтёра, одобрительно шепнул князю:

— Если он не пригодится вам, синьор, я готов взять его в команду.

Столь же усерден был аристократ с северных гор во всём, что касалось машины. Конечно, он не бросал уголь и не лазил с масляной спринцовкой по трущимся узлам, но не упускал случая спуститься в машинное отделение и завязать с механиками разговор.

Это было странно. Дворянство столетиями правило на суше и владело небесами, морская стихия их влекла меньше всего. Наверно поэтому в своё время в океанах главенствовал флот западной державы: в Ламбрийском Королевстве теи никогда не играли заметной роли. Дараньон выглядел каким-то исключением из своего сословия. Он искренне любил корабли. И яхта, послушная его командам во время вахт, платила ему взаимностью, насколько вообще можно рассуждать о взаимоотношениях человеческого существа и могучего рукотворного механизма.

Когда до прибытия в Никс, по расчётам, осталось менее суток, отец с сыном