Макс Мах - Взгляд василиска

– А для дам у нас кое-что другое припасено, – довольно усмехнулся Давид и, как плохой фокусник, ожидающий от зрителей аплодисментов за то, что достал из "пустого" цилиндра целый букет, вынул из рюкзака два маленьких пистолета в замшевых кобурах для скрытого ношения. – "Ас",[47] – объявил он торжественно, поднимая пистолеты на ладонях. – Что, разумеется, не есть туз, для тех, кто понимает, а совсем даже наоборот. Маленький, но удаленький…

– Девять миллиметров, – сказала Полина, протягивая руку за пистолетом. – Семь патронов, автомат.

– Знаком? – Искренне удивился Давид, оборачиваясь к девушке.

– Стреляла как-то, – пожала плечами Полина. – Кучность не очень, но на близкой дистанции…

– А отдача как? – Сразу же заинтересовалась Лили.

– Толкает, – коротко ответила Полина, проверяя обойму. – Хуже другое. Ствол подбрасывает, и вправо уводит.

– Ну, на вас, сударыни, не угодишь! – С выражением притворной обиды развел руками Давид. – Другого, извините, по быстрому достать не удалось. И за это, как говорится, спасибо.

– Спасибо, – хором ответили женщины.

– А вот язвить не надо, – ответил им с улыбкой Давид и повернулся к Вадиму:

– Ну, что? Поехали дальше?

В "Сосны" они приехали без пяти двенадцать. В кабаке было накурено, но почти пусто. Видимо, наплыв нещадно дымивших посетителей случился несколько раньше, а к полуночи люди уже разъехались.

"Оно и лучше", – решил Реутов, усаживаясь за столик в углу и с удовольствием, вытягивая все еще ноющие после дневной "акробатики" ноги.

Есть никто не захотел, но и сидеть просто так было неудобно. Поэтому заказали пиво и воблу, и сразу же выпали из зоны интересов единственного полового, который, послонявшись с минуту по залу и не обнаружив желающих сделать заказ, отправился дремать на стуле, поставленном у входа на кухню.

– Думаешь, он приедет? – Спросил Давид, глядя на Полину.

– Думаю, что нет, – вместо нее ответил Вадим, пытавшийся представить, что творится сейчас в Новгороде, но при этом прекрасно понимавший, что на это не хватит не только его фантазии, но, главное, осведомленности.

– Я тоже так думаю, – кивнула Полина, выглядевшая сейчас усталой и расстроенной. Причем, как подумалось Реутову, усталость эта была не столько физическая, сколько и, возможно, исключительно нервная. К тому же он отчетливо вспомнил сейчас свои собственные ощущения после первого боя и подумал, что офицер, пусть и из гражданских, да еще в то время, когда все о войне только и говорили, был психологически готов к боевому стрессу гораздо лучше, чем девушка, выросшая в послевоенную эпоху.

– Тогда, нам следует решить, что будем делать дальше. – Твердо сказал Давид. – Вернее, какой стратегии будем придерживаться.

– Есть идеи? – Спросил Реутов, закуривая папиросу.

– Есть, – Давид тоже достал пачку сигарет, но закуривать не стал, а просто крутил ее в пальцах. – Можно, как говорится, лечь на дно и подождать развития событий. Когда-нибудь Роберт нам все же "окно" откроет…

– И нас начнут гонять уже по ту сторону границы, – невесело хмыкнула Лилиан, вынимая из руки Давида пачку "Ахтамара" и вытягивая из нее сигарету. – Ты же прекрасно понимаешь, Давид, что, если кто-то рискнул "наехать" на Холстейна, то так просто этот кто-то не отступится.

– Я-то понимаю, – серьезно кивнул Давид. – Но хотел, чтобы и все остальные оценили ситуацию по достоинству.

– Считай, что оценили, – согласился с Давидом Реутов, которого от одного упоминания об аргентинских делах бросало в дрожь, причем не фигурально, а вполне реально. Физически! Кто были эти люди, которые не побоялись пугать Главкома Казачьих войск каганата и охотиться за дочкой транснационального магната, при имени которого и многие миллионщики, не говоря уже о политиках, должны были, по идее, вытягиваться в струнку? И что это за секрет такой, что за гребаная, прости господи, "военная тайна", из-за которой могли совершаться такие преступления?

– Ну, если так, – по-видимому, совершенно не удивившись полученному ответу, сказал Давид. – Значит, нам не прятаться надо, а искать

– Что именно? – Спросила Полина.

– А вот это уже вопрос по существу, – кивнул Давид. – Давайте, подумаем вместе. Авось, до чего-нибудь и додумаемся.

Однако обсудить этот вопрос "по существу" сразу не удалось, потому что в этот как раз момент в зал с улицы вошел какой-то старик, по внешнему виду типичный крестьянин из кулаков. Высокий, кряжистый, с коротко стрижеными волосами и окладистой тоже седой бородой, он был одет в аргентинские темно-серые джинсы, армейского образца ботинки и распахнутый на груди дорогой шерстяной зипун,[48] под которым видна была снежно-белая, едва ли не накрахмаленная косоворотка, тщательно застегнутая на все пуговицы. Оглядев пустой ресторан внимательными серыми глазами, прятавшимися под густыми белыми бровями, старик кивнул, как бы соглашаясь с тем, что все так и есть, как он думал, и неторопливо направился к их столику.

– Доброй ночи, господа хорошие, – сказал дед низким хрипловатым голосом, подойдя к ним вплотную. – Извиняйте за беспокойство, но не вы ли Константиновскую мызу покупать хотите?

– Мы, – осторожно ответил Вадим, с любопытством рассматривая старика. – Собирались, это правда, да только передумали.

– Вона как, – кивнул дед и, взяв от соседнего столика стул, не спрашивая разрешения, подсел к ним.

– Дела, стало быть, нехорошие, – сказал он, внимательно оглядев по очереди всех четверых. – Батьке вашему, – он чуть поклонился Полине, показывая, кого имеет в виду. – Никак теперь из миста не выбраться. Але ж беспокоиться не извольте. Он у порядке.

Продолжая говорить, старик перевел взгляд на Реутова, и теперь смотрел только на него. Создавалось впечатление, что дед его знает и как бы сравнивает нынешнего с тем, каким его помнит. Однако сам Вадим старика вроде бы не знал. Или не помнил. Или помнил, но другим…

"Другим… Другим!"

– Извините, господин вахмистр, – сказал он с довольной улыбкой, появившейся на губах как бы сама собой. – Имени отчества вашего не припомню, но…

– Шульгины мы, – качнул головой старик, никак не показывая, доволен он тем, что его узнали, или нет. – Прокопий Шульгин, господин войсковой старшина. А отчества моего вы тодась и не слыхали, поди. Это, стало быть, вам, – он достал из внутреннего кармана зипуна и положил на стол перед Реутовым толстый ненадписанный конверт. – Это вам батюшка барышни, – старик чуть повел головой в сторону Полины. – Передает.

– Спасибо, – кивнул Вадим, пододвигая конверт к себе, но пока не открывая.

– Деньги вам требуются? – Все тем же спокойным тоном спросил старик.

– Благодарю вас, – ответил Вадим. – С деньгами у нас все в порядке.

– Транспорт имеете?

– Да, – коротко ответил Вадим.

– Стрелялка нужна?

– Нет.

Старик задавал свои вопросы так, как если бы обсуждал сборы на охоту или рыбалку.

– Ну, и ладно, тодыть, – без какого либо особого выражения в голосе подвел итоги Дед. – Зараз одно дило и осталося. Трубку имеете, чи нет?

– Нет, – качнул головой Вадим, ожидая продолжения.

– Тадысь скупитесь и нумер запомните, – и старик начал медленно и отчетливо диктовать цифры.

– Повторять треба? – Спросил он, закончив.

– Нет, – ответил Вадим и посмотрел на своих спутников. Кивнули в знак согласия все трое.

– Ну, и славно, – старик отодвинул стул и встал. – Часто телефонить не надо. Лучше ночью. И слов лишних не мовити. Кто знае, кто там слухае. Ну, и бог вам в помощь, господа хорошие. Бывайте!

Он повернулся и тем же твердым шагом, каким пришел, пошел прочь. Случилось это как-то сразу и даже несколько неожиданно, так что Реутов не сразу сообразил даже попрощаться, и его "спасибо, до свиданья" прозвучало уже в спину уходящему старику.

– Н-да, – сказал Давид, отодвигая от себя документы, которые он читал вместе с Лилей и Полиной, придвинувшимися к нему вплотную. – Интересная история.

В конверте, переданном Вадиму стариком, содержались фотокопии его личного дела, в которых он, впрочем, ничего нового для себя не нашел, кроме, разве что, документального подтверждения того факта, что по данным 8-го делопроизводства, действительно погиб 17.04.62, и уточнения, неизвестно, правда, насколько важного в данном случае, что похоронен он не в окрестностях Вены, как говорилось на Казачьем сайте, а в Трнаве, где располагался тогда армейский Неврологический Госпиталь. Кроме фотокопий, в конверт был вложен, однако, еще один документ. Это была отпечатанная на пишущей машинке и не подписанная записка на трех пожелтевших и выцветших от времени страницах о случившейся 18.04.62 года встрече, участниками которой были генерал-полковник Уваров, полковники Шуг и Стеймацкий, и не названный гражданский (словесный портрет прилагался), которого, предположительно, звали Петром Григорьевичем, в чем автор записки, впрочем, не был уверен.