"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

не могли рассеять иллюзию дыма, мешающего что-то рассмотреть, потому что это была не иллюзия. И он не стал дожидаться, пока они поймут свою ошибку и вызовут хороший сильный ветер. Поэтому, пока они задыхались, кашляли и пытались отдышаться, Гризт атаковал в ответ.

Когда воистину лестное число ванэ приблизилось к нему, Гризт сделал несколько жестов. Гигантские полосы суглинка исчезли, обнажив тщательно сработанные ловушки. А поскольку ванэ не могли видеть, куда они направляются…

Гризт дождался, пока ванэ попадут в эти ловушки, а затем превратил дым в кое-что менее дружелюбное. И стал ждать, прислушиваясь к тихим ударам, когда ванэ падали без сознания. Некоторые смогли удержаться на ногах достаточно долго для того, чтобы использовать магию, и пара молний подлетели довольно близко, но ведь они и были готовы встретиться с кем-то, кто использовал магию.

И он использовал. Просто не так, как они ожидали.

Он вздохнул про себя, вытащил тела из ловушек, убедился, что никто не погиб, и сложил их в аккуратную пирамиду, подобно бревнам.

Он даже подготовил записку. Она гласила: «Я просто хочу поговорить с вашим долбаным королем». Вместе с запиской он оставил небольшую коробочку из металла, обработанного жаром и химическими веществами, так что казалось, по ее стенкам пляшет пламя.

Он отступил обратно к границе и продолжил ждать. Но на этот раз он часто вздыхал и даже не пытался скрыть нетерпение.

Во второй раз это заняло не так много времени. Через день из леса появился ванэ. Он не нападал, не произносил заклинаний. Он был высоким и столь бледным, что Гризт подумал, не альбинос ли он, учитывая его белые волосы и розовые глаза. На нем была вполне подходящая одежда белого, серебристого и бледно-серого цветов, так что он выглядел как призрак.

– А что делает этот камень? – спросил ванэ.

Гризт улыбнулся. Они открыли коробку.

– Я с удовольствием объясню… Его Величеству.

Это не рассердило ванэ. Он ожидал такого ответа. Ванэ не упомянул о предыдущем нападении. Он даже не предложил Гризту снять свои талисманы. Вместо этого он плавно скользнул в сторону леса.

– Присоединишься ко мне?

Это по-прежнему могла быть ловушка, но Гризт уже достиг той ступени, когда он мог только верить.

– Конечно, конечно. – И Гризт последовал за ванэ в их королевство.

51. Три коротких слова

(Рассказ Кирина)

Я не удивился, когда дверь тренировочного зала распахнулась, но я ожидал увидеть Терина, или Джанель, или, может быть, даже Дока.

В комнату вошла моя мать и закрыла за собой дверь.

– Я хочу поговорить, – сказала Хаэриэль.

– Прекрасно. – Я вложил в ножны одолженный Долгариацем меч (и это было весьма приятно.) – Откуда начнем? У нас столько вариантов. И все такие болезненные. Мы могли бы поговорить о Коготь, но я ошеломлен, осознав, что в данный момент она меня волнует меньше всего. Хм-м-м. Ах да. Я знаю. Почему бы нам не начать с того, что ты убила всех Де Монов в Синем дворце? Почему бы нам не поговорить об этом?

Ее глаза сузились:

– Ты был мертв.

– Какое это имеет отношение…

– Это имеет отношение ко всему, – сказала она. – Ты умер от руки Дарзина, который, насколько я знала, был еще жив. И не понес наказания. И был свободен. Он принес тебя в жертву демону, и никто – ни один человек – не попытался его остановить. Поэтому, когда я обнаружила, что свободна от гаэша… я была так зла… – Она сглотнула и начала сначала. – Это случилось. Я не могу этого изменить. Я сожалею, что потеряла контроль.

– Ты убила Галена.

– Я отказываюсь извиняться за убийство людей, чьей рабыней я была двадцать пять лет. – Она смотрела на меня со спокойной сдержанностью женщины, которая веками правила Манолом. – Ты действительно винишь меня? Скажи мне, что ты сам, будучи рабом, не испытывал такого гнева, что убил бы сотни – нет, тысячи – тех, кому было бы выгодно твое существование в качестве имущества?

Я промолчал.

Я бы убил вас всех, если бы у меня был нож.

Я думал это, когда меня привели на аукцион в Кишна-Фарриге. В этих словах не было ни единой частицы лжи. Я помню бессильную ярость, которую я чувствовал, сидя в клетке, будучи одним из сотен ожидающих, пойманных в ловушку, подобно животным. Ни один из нас не мог ничего сделать, кроме как ждать, пока его продадут, и напрасно надеяться, что покупатели не окажутся жестокими.

Как будто они могли быть другими. Я испустил долгий, прерывистый вздох.

Возможно, вопрос, который мне стоило задать, заключался в том, как она могла простить Терина. Очевидно, что она смогла.

– Объясни мне, – попросил я, – как человек, который двадцать пять лет был рабом, может оправдать свое желание перепихнуться с прежним хозяином?

Я просто этого не понимал. Но печальная правда заключалась в том, они оба были мне дороги.

– О, и ты туда же. – Она закатила глаза.

– Ты любишь его?

Ее золотые глаза сфокусировались на мне:

– Разве это имеет значение?

– А ты не любишь? – Внутри меня боролось недоверие и смех. – Ты похитила верховного лорда и притащила его сюда, чтобы он стал твоим… Я даже не знаю. Я не хочу этого знать.

– О, клянусь деревьями, это была не месть, – огрызнулась она. – Твой отец – наследник трона ванэ из Кирписа. Он был нужен мне как запасной план на случай, если Основатели откажутся отменить Закон Дейноса. Он имеет законные права на престол. – Она без конца сжимала и разжимала пальцы.

– Но… ты любишь моего отца? – повторил я, не желая отказываться от этой идеи. – Я понимаю, что он полезен и настоящий наследник, и я изо всех сил буду стараться не думать о том, зачем тогда нужен я, но ты любишь его?

– Люблю ли я его? – Она усмехнулась себе под нос и посмотрела куда-то поверх моего плеча. – Мы так глубоко ранили друг друга. Как мы можем открыто признать свою уязвимость? Мы закрыли свои раны, похоронили их. Признать, что кто-то имеет над тобой власть… нелегко.

– О, поверь мне, я знаю, – сказал я.

Ее взгляд стал острее, и она, прищурившись, уставилась на меня:

– Это та девушка? Я заметила, как вы смотрели друг на друга за ужином.

– Не меняй тему. Мы говорим о тебе.

Она наклонила голову.

– Или это твой другой друг Тераэт? Я видела его лицо, когда мы нашли твое тело в Столице. А еще, если на то пошло, можно вспомнить ту страстную мольбу, с которой он выступил