Молот Пограничья. Книга III - Валерий Пылаев

— Было бы неплохо, матушка, — кивнул я.

Та часть короткой речи, в которой говорилось про «во сто крат тяжелее» мне не понравилась, однако даже это привлекало куда больше, чем затея провести полгода в молитвах и размышлениях о бесконечно-вечном. Я прожил в теле Стража неизмеримо больше, чем длится даже самая долгая человеческая жизнь, однако терпению, похоже, так и не научился — раз уж его мне до сих пор не хватало.

Матушка Серафима была права — мой путь точно выглядит иначе. Даже если приведет меня не совсем туда, куда хочется.

Ну… или совсем не туда.

— Но если понадобится — ты всегда знаешь, где меня найти. — Диакониса развернулась и неторопливо зашагала вниз по ступенькам. — Не в моих правилах отказывать в помощи ближнему. И вряд ли кому-то нужен некромант в городе. Или в его окрестностях.

— Можете не волноваться. — Я через силу усмехнулся, спускаясь следом. — Если… если что-то пойдет не так — я уж как-нибудь найду в себе силы поселиться на том берегу Невы. Построю дом, заведу…

— Может, кому-то этого и захочется, — нахмурилась диакониса. — Но уж точно не мне. Тьма таит в себе опасность, однако не ей решать, кто мы есть. Человека определяют лишь его поступки, а не цвет силы Дара.

— Вот как? — Я на всякий случай даже огляделся по сторонам. — Смею предположить, что некоторые люди назвали бы вас вольнодумицей.

— Это их дело, князь Игорь. — Диакониса коснулась рукой погасших свечей, и они снова вспыхнули аккуратными желтовато-белыми огоньками. — Раньше мне и в голову не пришли бы подобные мысли — особенно когда я покинула Москву наивной пятидесятилетней девчонкой.

— Девчонкой? — с улыбкой переспросил я. — Боюсь даже предположить, когда это было.

— Очень-очень давно. Там, где меня учили, само время течет иначе. Но я прожила на Пограничье достаточно долго, чтобы понять — мир не делится на черное белое. И никогда не делился. — Диакониса развернулась ко мне спиной и принялась возиться с еще одним подсвечником. — Ему нужны разные люди — и не только те, кто готов проводить время в молитве. Кому-то суждено сражаться… А теперь ступай, князь Игорь. И да хранит тебя Праматерь.

Похоже аудиенция окончилась. Матушка Серафима, конечно же, и не думала меня выгонять, но уже занялась своими делами. Незамысловатыми и будничными — вроде очистки металла от остатков растаявшего воска. Будто во всем храме не нашлось младших послушниц для такой работы.

— Благодарю вас. А что насчет?.. — Я хлопнул себя по карману плаща. — Насчет вашего подарка? Наверняка этот знак очень ценный, и я должен…

— Ты сам сказал — подарок. И денег я не возьму, — официальным и даже чуть похолодевшим тоном отозвалась диакониса. Но тут же усмехнулась и, обернувшись, добавила: — Впрочем, ты можешь оставить пожертвование храму. Возражать никто не будет.

Я молча кивнул и, спустившись к выходу, бросил сложенную вдвое купюру в небольшой ящик около двери.

На улице нисколько не потеплело — скорее наоборот. Дождь пошел еще сильнее, а пар изо рта валил вдвое гуще. Осенний холод норовил забраться под плащ липкими пальцами, и даже мерно горящий внутри аспект так и не сумел прогнать его полностью. Я нисколько не мерз, однако странное ощущение появилось сразу того, как за мной закрылись двери храма — и уходить не спешило. И лишь спустившись с крыльца на мостовую я, наконец, сообразил, в чем дело.

За мной следили. Не какая-то там абстрактная Тьма, уже протянувшая загребущие лапы к начинающему некроманту, а вполне конкретный человеческий взгляд — чуть усталый, сосредоточенный и недобрый.

Вряд ли Сокол со своими вояками во внедорожнике через дорогу. И уж точно не Жихарь, скучавший за рулем дядиного «козлика». Я покрутил головой по сторонам и даже прошелся взглядом по окнам домов на той стороне площади перед храмом.

Но потом плюнул на это дело, поднял ворот плаща и зашагал к машине, по пути поймав себя на мысли, что меня совершенно не волнует, кто именно решил за мной проследить. Слишком уж много было вариантов — и это только самых очевидных, вроде Орлова, Зубова или столичной Канцелярии.

Бояться в любом случае нечего: и сил, и людей отбить неожиданную атаку у меня достаточно. А для полноценного покушения с участием пары-тройки Одаренных не годится ни время, ни место.

Значит, просто следят. И против этого я, в общем, ничего не имел. Любой из князей Пограничье имеет сколько угодно причин нанести визит и в храм, и уж тем более его сиятельству градоначальнику. И если кому-то охота красться следом за мной по городу и потом час с лишним мокнуть под дождем — это его право.

Хотите подождать у ратуши — милости прошу.

* * *

— Проходите, проходите, друг мой… Присаживайтесь!

Орлов крепко стиснул мою ладонь и тут же поспешил назад к своему креслу, припадая на левую ногу. Я только сейчас сумел разглядеть, что она стала заметно короче правой и, похоже, почти не сгибалась. Однако его сиятельство теперь все же предпочитал перемещаться без трости — во всяком случае, у себя в кабинете.

Да и сама обитель Орлова изрядно изменилась. Разумеется, размер и форма небольшого помещения на втором этаже древней ратуши остались прежними, но если раньше оно напоминало темную и тоскливую келью отшельника, то теперь жизни и света здесь стало куда больше — раз этак в двадцать.

На мгновение даже показалось, что я вдруг очутился в одном из цехов какой-нибудь мануфактуры… Или в типографии, работающей круглые сутки: в воздухе буквально повис запах чернил, бумаги и того неуловимого, но стойкого аромата, который дает лишь чья-нибудь кипучая и безудержная энергия.

Крушение вагона поезда, отправившее на тот свет Хряка и полдюжины столичных жандармов, искалечило тело Орлова — но на способностях не сказалось нисколько. Его сиятельство выглядел даже более деятельным и бодрым, чем в те времена, когда обладал полным набором пальцев и конечностей.

Правда, спал, судя по виду, всего по несколько часов в сутки — и это с того дня, когда мы впервые увиделись здесь, в кабинете. Под единственным глазом Орлова обосновался блеклый синяк чуть ли не на на половину лица, щеки покрывала неровная щетина, а на не тронутой шрамами части головы успели отрасти волосы.

Видимо, у бедняги не оставалось времени даже побриться. Кипа бумаг на столе ненавязчиво намекала, что работать ему приходилось сутки напролет, а в кожу между бровей намертво въелась упрямая складка. Орлов денно и нощно