Зодчий. Книга V - Юрий Александрович Погуляй

же в кармане зазвонил телефон. Губарёв, надо же. Лично прилетел?

— Михаил Иванович, вас срочно вызывает к себе Государь, — холодно сообщил генерал-адъютант. — Мой борт приземляется там же где и в прошлый раз. Попрошу вас поспешить, дело государственной важности.

Он не дождался моего ответа и повесил трубку.

Переодеться я не успевал, впрочем, уверен, в текущей ситуации Его Императорское Величество ждёт к себе не франта со свежими бантиками. Не в грязной спецовке меня вытащили и ладно. Уверен, Губарёв специально не предупредил меня о своём визите. Как будто ему мало неприятностей.

Вертолёт сел неподалёку от моего дома. Я почти разгадал секрет его обшивки, в те редкие моменты отдыха, которые выпадали. Мне понятны были почти все элементы сплава и почти все этапы обработки. Лабораторный стенд, возведённый в подземельях Аль Абаса, терпеливо ждал моих визитов. Надо было бы поставить там автоматона, к которому подключить Черномора. Для простейших операций сгодится.

Когда я подходил — дверь летательного аппарата распахнулась, выдвинулся трап. В проёме появился мужчина, протягивающий руку. Я отказался, забравшись самостоятельно. Губарёв сидел на роскошном диване, поджав губы. Дверь за мной захлопнулась, наш спутник глянул на меня равнодушно и отдал команду пилоту. Машина задрожала поднимаясь.

Я занял место, поглядывая то на молчащего генерала, то на незнакомца. Последний держался слишком расслабленно, да и Губарёв старался на него не смотреть. Разговор никто не начинал. В иллюминаторе растянулась цепь ярких фонарей, украшающих Томашовку. Огни деревень, освещённый остров нового квартала.

Мои поселения оставались внизу.

Я вернул взгляд на спутников. Генерал поёрзал в своём диване, посмотрел на часы и поджал губы ещё больше. Затем демонстративно уставился в иллюминатор.

— Нас не представили, — наконец-то заговорил незнакомец. — Вы, конечно же, в представлении не нуждаетесь, тот самый Михаил Иванович Баженов!

В голосе проступило восхищение, но какое-то натянутое:

— Я Михаил Павлович Лисицин. Тёзка, получается. Рад знакомству.

Он поднялся с сидения и протянул мне руку. Я ответил на рукопожатие, и тут же едва не вскрикнул от боли. Амулет защиты от психомантии оставил на груди ожог от внезапной атаки. Мой удар кулака в лицо наглецу отбросил его на диван. Губарёв отшатнулся, бросил взор на упавшего, потом на меня и потянулся за оружием. Дуло пистолета уставилось в мою голову.

— Не боитесь случайно угробить своего пилота, Павел Александрович?

— Закрой рот, щенок, — поморщился он. — Не доводи до греха.

— Что происходит?

Психомант лежал без движения. Губарёв с беспокойством поглядывал на него и постоянно облизывался:

— Я даю тебе выбор, щенок. Ты либо живёшь, но позволяешь Лисицину сделать свою работу, либо ты не живёшь. Я найду, чем объяснить твою внезапную пропажу.

— Павел Александрович, — покачал я головой с насмешкой. — Вы опуститесь так низко, что попытаетесь стереть мне память о нашем разговоре? Не хочется терять пост? Или после падения Ивангорода по вашей вине — жизнь?

— Заткнись! — задрожал Губарёв. — Заткнись! Я не знал! Не думал! И учти, пистолет заряжен зачарованными пулями. Твои щиты, геомант, тебя не спасут.

— Мелко, Павел Александрович, — нехорошо улыбнулся я. — Очень мелко. Неужели не было времени подготовиться?

— Господи, да ты заткнёшься? — гаркнул Павел Александрович, потеряв пенсне. Лицо пошло красными пятнами. — Я считаю до трёх.

— Такие как вы причина всех бед Империи, — продолжил я. — Слишком увлечены своим эго. Личные интересы всегда ставите выше государственных.

— Раз!

— Талантливы только в изображении деятельности. Но каждый шаг корыстен!

— Два, щенок!

— Вы хуже Скверны, — процедил я, и тут Губарёв нажал на спусковой крючок. Разумеется, ничего не произошло. Он передёрнул затвор, щёлкнул ещё раз. А потом рукоятью разбил иллюминатор, в салон ударил холодный мокрый воздух, и я едва успел заслониться от сотен ледяных игл генерала. Воздушный таран удалось слить в сторону, загудела обшивка и вертолёт дёрнулся. Что-то запищало, пилот принялся выравнивать машину. Губарёв бодро поднялся на ноги, зачёрпывая силу из воздуха и конденсата.

— Выскочка деревенская, — всхлипнул генерал. — Если я обречён, то и тебе не жить.

По щекам потекли слёзы, и несколько хлёстких ударов ледяными дубинами сломили мои барьеры. От следующей атаки Плакальщика я тупо увернулся, шип пробил сидение и вышел где-то в кабине пилота.

Я вспыхнул пламенем, пытаясь хоть как-то испарять конденсат, помогающий воздушно-водному одарённому, но генерал быстро блокировал горение. Вертолёт качнуло, закружило. Но, по-моему, пилот уже не пытался ничего сделать. Он был мёртв.

— Вы истинная причина падения Империи, — проревел Губарёв. — Попирающие традиции, привносящие в уклад омерзительные манеры. Никакого этикета, никакого воспитания. Выбрались из грязи и считаете себя равными тем, кто веками служил стране!

Меня ожгло ледяной бронёй. Из-за толстой корки, наросшей на меня, дышать было невозможно. Я сумел высвободить руку и разбил кусок льда. Мне удалось вдохнуть и услышать очередное проклятье, сквозь ревущий двигатель.

— Все умрём!

И я потянулся к душе вертолёта. Голубой перстень генерала сверкал ярко-ярко. Чёртов арканист почти разобрал меня, в отрыве от земли, в родной ему стихии. Я напитал тело остатками земляного аспекта, сдерживая напор льда.

Двигатели взревели, наполняя меня своей силой. Обороты поднялись до чудовищного воя. Машина задрожала, так, словно разваливалась в небе. Ледяная удушающая броня лопнула, разлетевшись во все стороны. Один из осколков попал генералу в живот, и он грохнулся на колени. Но всё равно успел выставить ледяной щит, когда я оказался рядом с ним.

Вот только во мне была мощь могучей машины, и кулак легко пробил броню. От удара Губарёв свалился на пол вертолёта, распластавшись там тряпичной куклой. Перевернулся на спину, окровавленный рот открылся от изумления:

— Как⁈ — прошипел он. — Как ты сумел?

Я подобрал его пистолет с зачарованными пулями, расставив ноги пошире, чтобы удержать равновесие. Направил оружие на личного помощника императора. Он поднял броню, уже не пытаясь атаковать. В салоне и так уже было ужасно холодно, так что генералу большого труда не составило набрать силы.

Я выстрелил ему в ногу, пробивая защиту. Затем во вторую. После чего навёл ствол на голову.

— Он ведь не работал… — прошептал Губарёв. — Не работал!

— Я починил, — сообщил я и всадил пулю ему в голову. После чего перевёл оружие на психоманта, который только-только зашевелился. Свободной рукой я ухватился за поручень, управляя машиной. Пилот был мёртв, вертолёт повреждён. Силы, вытянутые из двигателей, теперь требовались им самим.

Психомант резко перевернулся на спину, увидел мёртвого генерала, потом меня с пистолетом и поднял руки, выкрикнув:

— Сдаюсь!

Мне удалось выровнять пьяные выкрутасы вертолёта, и я медленно принялся снижать высоту. На лбу выступила капля пота. Непростая задача оказалась, да и откат за заимствования мощи не заставил