Крылья за спиной - Саманта Миллс

– Соберись, – велела Сенкай, сурово хлопнув Зеню по спине.

И она ушла. Взяла и ушла. Первый раз они оказались «в поле» и полностью предоставлены самим себе.

Зеня глубоко вздохнула и отогнала панику. Надвигался переполох, сотни крыльев остервенело взбивали воздух, словно стая птиц спасалась от бури. Ночное небо очнулось, заторопилось и исполнилось беды. И словно холодное дыхание божества откинуло Зене волосы с лица.

На железных крыльях к ним летела гражданская война.

Они вошли в ритм. Пришлось. Зеня отдыхала час из четырех, и ей это давалось тяжелее, чем вкалывать непрерывно. Каждый раз, чувствуя, что завод кончается, она глотала очередную таблетку, прекрасно понимая, что новая доза действует слабее предыдущей и чем дольше оттягиваешь момент отключки, тем хуже будет потом.

Но тут уж пан или пропал, а пропадать не хотелось.

Хуже всего оказался транспортер. Зеня по часу простаивала на краю балкона, щурясь в темное небо и гадая, какое движение превратится в воина, несущего ломаное снаряжение весом с наковальню, чтобы бросить его в ковш.

Рассвело, и слепящие солнечные лучи жалили острее холода. Над Фэйаном и Квазером клубился дым. Крылатые фигурки кружили вдалеке над полями сражений, стремительно падая вниз в синхронных атаках. Иногда они возвращались в Кемьяну с барахтающимся в сетях пленником, которого отделяла от смертельного падения одна оборванная веревка.

Наступила ночь. У Ромила дрожали руки. У Долин по щекам непрерывно текли слезы, чего остальные вежливо не замечали. Они работали, стирая пальцы в кровь, менялись очередью, некоторое время пахали на износ, немного отдыхали и продолжали в том же духе.

Снова пришел рассвет, а вместе с ним – и приступ отчаяния.

В дверях появилась румяная Пава с холодным пайком и запросом на переучет.

– Ешьте быстрее, – посоветовала она. – Говорят, стена Квазера трещит.

– Когда нас сменят? – взмолился Лийо.

– Скоро, – ответила Пава (они всегда говорили «скоро»).

Зеня уже наполовину перезарядила патронташ, когда у нее странно засвербело бедро. Она рассеянно почесала его, поправила отсыревшую одежду, решив, что зуд вызван бесконечными часами трения об одни и те же пропитанные потом швы. Но это был не зуд.

Это был жар.

Дышать стало нечем. Она поняла, что это. И поняла, что это значит. Дозарядила патронташ и отпросилась в туалет. Там заперлась в кабинке и полезла дрожащими пальцами в карман.

Маячок слабо пульсировал тревожно-красным под полупрозрачной оболочкой. Каждая вспышка как обвинение. Вызов. Мольба о помощи. Никлаус.

«Не прилечу, так бегом примчусь».

В нынешнем своем состоянии она сомневалась, что даже бежать сумеет.

Зеня поковыляла обратно на балкон, словно марионетка с наполовину обрезанными нитями. Все на ремонтной станции было ярко и выпукло. Масляные пятна. Дорожки от слез на изможденном лице Долин. Блики солнечного света на стреле транспортера.

Зеня ждала – каждая секунда будто в грудь кулаком, – когда Пава вернется со склада. Та едва начала распаковывать принесенное, как Зеня крикнула:

– Когда прибудет наша смена?

– Скоро, я же сказала, – нахмурилась молодая женщина.

Зеня шагнула вперед и увидела, как округлились от удивления глаза дежурной, как поднялись в изумлении ее товарищи по команде, когда она схватила Паву за плечи и закричала:

– Мы вкалываем уже двое суток подряд! Хотите, чтобы мы на месте попадали? Чтобы криво залатали пару крыльев, а боец от этого рухнул на землю? Мы – всё! Позовите кого-нибудь другого!

– Убери руки! – Пава с отвращением оттолкнула Зеню, сердито глядя на нее, но в том же взгляде мелькнула и искорка жалости. – Тебе должно быть стыдно за себя.

И ушла. Но не сказала «нет» и не забрала свою тележку.

Долин хлопнула Зеню по спине, напугав ее, но обе только рассмеялись.

– Кто бы мог подумать, что ты взбунтуешься первой? Ты избавила меня от позора!

Остальные радостно присоединились, но Зеня их едва слышала. Все ее внимание было приковано к тиканью часов, пульсации тепла на бедре, бессловесной настойчивости сигнала бедствия… Мысль о том, что ее брат в опасности, вынудившей его использовать меха-технологии, была невыносима.

– Мне нужно идти, – хрипло сказала она, разом уничтожив их доброжелательность.

Долин отпрянула:

– Но ведь смена еще не пришла.

– Мне нужно идти, – повторила Зеня, пятясь.

– Неизвестно, правда ли она кого-нибудь приведет!

– Простите. – Зеня, шатаясь, побрела к выходу.

Но возмущение соратников потонуло в реве у нее в ушах… но это был не грохот сердца, а скрежет перегретого металла – к балкону несся крылатый.

Дезертирство худшего толка – покинуть свой пост в разгар войны. Водайя никогда такого не простит.

Зеня уставилась на приближавшегося воина, на свет, омывавший его крылья. Вот чего она хотела с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы осознать – это возможно. Ради шанса на полет она истязала собственное тело, терпеливо сносила одиночество, истощение и оскорбления.

И влекла ее не только радость полета, но и непоколебимая вера в святость завета меха-дэвы: «Словом и делом – стань защитником». Страдание Никлауса горело на бедре огнем. Она обещала.

Зеня сбежала с балкона, оставив свое призвание ради прямого следования ему. Она рванула вниз по внутренней лестнице, боясь столкнуться с кем-нибудь в лифте. Ступеньки были наказанием, но боль давала желанное отвлечение. Внизу ждала дверь – как только створки захлопнутся за ней, пути назад уже не будет.

Зеня сделала лишь шаг наружу – и, споткнувшись, привалилась к внешней стене: голова кружилась, тело сотрясала дрожь. Едва получалось сфокусировать взгляд.

Ее настиг мехалиновый откат, маячивший на горизонте с самого начала вахты. Она чувствовала, как булькает в горле раскаленно-холодная паника наркотического спада, и знала, что уже сильно превысила дневную дозу, но выбора-то не оставалось.

Она выудила из кармана флакон, вытряхнула последнюю таблетку и проглотила ее на сухую.

Снадобье подействовало только спустя несколько мучительных минут. Зеня дышала, пережидая протестующий спазм в желудке и болезненно осознавая, насколько вяло реагирует тело, а затем отшатнулась от стены; в руке она крепко сжимала аварийный маячок.

С минуту она цеплялась за глупую надежду, что Никлаус и Томел укрылись в округе Хай. Или в Завете. Что вдруг у них не хватает припасов или понадобились лекарства, а она единственная, кому они могут доверять.

Но эта мысль мелькнула и исчезла, пустая трата времени. Зеня точно знала, куда ведет маячок.

Она мчалась по безлюдным улицам, по всему затаившемуся городу, следуя за «горячо-холодно» аварийного маячка и иррационально жалея, что не хватило предусмотрительности стырить нечто более передовое.

Сначала она добралась до Фэйана, и от разрушений у нее перехватило дыхание. Провалившиеся крыши. Улицы словно реки сверкающего стекла. И всюду следы засохшей и подсыхающей крови.