Джеймс Дашнер - БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ

— Это Дверь из секции восемь — среднего левого квадрата — в секцию один — верхний левый квадрат. Я говорил — эти проходы всегда на одном и том же месте, только маршрут к ним меняется, потому что стены образуют новый рисунок.

Томас последовал за ним, мимоходом удивляясь тому, что, оказывается, запыхался. Ну, наверно, это просто нервное возбуждение, решил он, и скоро дыхание стабилизируется.

Они устремились по длинному коридору, уходящему вправо, минуя несколько проходов в левой стене. Добежав до конца, Минхо перешёл чуть ли не на ходьбу, на ощупь вынул из-за спины, из бокового кармана рюкзака, блокнот и карандаш, настрочил что-то, потом засунул всё обратно — ни на секунду не останавливаясь. Интересно, что он там накарябал, подумал Томас, но получил ответ прежде, чем задал вопрос.

— Я, в основном... рассчитываю на свою память... — Наконец-то Страж выказал крошечный намёк на утомление — он слегка задыхался и голос был немного напряжён. — Но после каждого пятого поворота записываю — так, на всякий случай, мало ли что... В основном, что изменилось по сравнению со вчера. Тогда я могу использовать вчерашнюю карту, чтобы сделать сегодняшнюю. Проще пареной репы.

Томас пришёл в восторг от того, как мастерски Минхо удавалось создать впечатление, что работа Бегуна — плёвое дело.

Через короткий промежуток времени они достигли пересечения проходов. Перед ними лежали три возможных пути, но Минхо без колебаний повернул направо, при этом он вынул из кармана нож, на полном ходу рубанул по плющу на стене и, не задержавшись ни на секунду, отбросил упавшие лозы за спину.

— Хлебные крошки? — заметил Томас, вспомнив старую сказку. Такие неожиданные проблески в сознании уже перестали удивлять его.

— Ага, крошки, — подтвердил Минхо. — Чур я Ханзель, а ты Гретель!

Они продолжали свой путь, следуя изгибам Лабиринта, иногда поворачивая направо, иногда налево. После каждого поворота Минхо рубил ножом по лозам и бросал их на пол. Томас не мог не восхититься — Страж проделывал этот трюк как истинный виртуоз, ни на секунду не снижая темп бега.

— Так, хватит! — сказал Минхо; дышал он теперь намного тяжелее. — Твоя очередь!

— Что? — удивился Томас — он не ожидал, что ему в первый день тренировки придётся делать ещё что-то, кроме как бежать и наблюдать.

— Что-что... Плющ обрезай! Тебе надо научиться делать это на бегу. На обратном пути будем поднимать их и отбрасывать в сторону, к стенке.

Томас обрадовался: наконец-то для него нашлась настоящая работа! Правда, он не сразу овладел техникой, но в конце концов у него стало неплохо получаться. Первые пару-тройку раз ему пришлось бросаться вдогонку за наставником, да ещё один раз резанул по собственному пальцу. Но уже при десятой попытке он вполне мог потягаться с Минхо.

А они всё бежали и бежали. Через какое-то время — Томас потерял представление о времени и расстоянии, но предположил, что они преодолели не меньше трёх миль, — Минхо замедлил темп, перешёл на ходьбу, а потом и вовсе остановился.

— Перерыв. — Он спустил рюкзак с плеч и вытащил из него бутылку с водой и яблоко.

Томаса не пришлось упрашивать последовать примеру наставника. Он принялся жадно глотать воду и с наслаждением ощутил, как влага освежила пересохшую глотку.

— Полегче, придурок, — сказал Минхо. — Вода тебе ещё пригодится.

Томас отставил бутылку, с глубоким удовлетворением втянул в себя воздух и рыгнул. Откусил от своего яблока и с удивлением обнаружил, что силы восстановились. Его мысли почему-то вернулись к тому дню, когда Минхо с Алби отправились в Лабиринт взглянуть на дохлого гривера — к дню, когда всё пошло кувырком.

— Ты мне так и не рассказал, что тогда случилось с Алби, почему он был едва живой. Понятно, что гривер восстал из мёртвых, но что именно произошло?

Минхо уже водрузил свой рюкзак на спину и был готов двинуться дальше.

— Да не была эта чёртова тварь мертва. Алби от большого ума потыкал в неё носком ботинка, и долбаная мразь вскочила, выпустила шипы и навалилась на него всей тушей. Понимаешь, что-то с этим гривером было не так — он не бросился в атаку, как обычно. Похоже, что он вообще просто стремился поскорее убраться восвояси, а бедняга Алби оказался на его пути.

— Так он что — убежал от вас, что ли? — Исходя из собственного опыта общения с «долбаными мразями», Томас никак не мог поверить в такой исход встречи с одной из них.

Минхо пожал плечами:

— Ну да. Может, ему на подзарядку надо было или ещё что... Чёрт его знает.

— Но что же могло с ним случиться? Вы заметили на нём какие-нибудь раны или травмы — хоть что-нибудь? — Томас и сам не знал, какого ответа ждал, но был убеждён, что в нём кроется очень важная зацепка.

Минхо с минутку подумал.

— Не-а. Чёртова зараза на вид была совершенно дохлая, ну просто как восковая кукла. И вдруг — бум! — воскресла.

Томас усиленно заработал извилинами, пытаясь найти объяснение, вот только он не знал даже, от чего отталкиваться и в каком направлении послать свою умственную энергию.

— А где же у него «свояси»? Куда он так стремился? Вообще — куда они деваются, когда их нет в Лабиринте? Ты никогда не задумывался об этом? — Он на секунду затих. — А тебе не приходило в голову проследить за кем-нибудь из них?

— Блин, чувак, да у тебя и впрямь наклонности самоубийцы! Пошли, пора двигать дальше. — И промолвив это, Минхо развернулся и побежал.

Устремляясь вслед, Томас всё пытался поймать ускользающую мысль. Что-то насчёт того, с какой это стати гривер то мёртв, то жив, и куда же он направлялся, когда удирал от ребят...

Так ни к чему и не придя, он с досадой вздохнул, загнал свои раздумья в закоулок сознания и припустил за наставником.

Они бежали ещё два часа, временами притормаживая для отдыха, но, как казалось, каждый следующий перерыв был короче предыдущего. Плохая ли форма, хорошая ли — а тело Томаса потихоньку начало ныть от усталости.

Наконец, Минхо опять остановился и стащил со спины рюкзак. Ребята сели на пол и, прислонившись спинами к мягкой подстилке плюща, поглощали ланч, иногда перебрасываясь отрывистыми фразами. Томас наслаждался каждым кусочком своего сэндвича, жуя как можно медленнее — он понимал, что как только они расправятся с едой, Минхо немедленно понесётся дальше. Так что младший Бегун не торопился.

— Ну как, видишь сегодня какие-то изменения? — с любопытством спросил Томас.

Минхо похлопал по рюкзаку, где лежали его заметки.

— Да нет, как обычно, стены передвинулись, но ничего такого, из-за чего твоя тощая задница пустилась бы в пляс.

Томас сделал большой глоток воды. Его взгляд упал на противоположную стену. Там, в зарослях плюща, что-то сверкнуло серебристым и алым. Такое он за сегодняшний день видел уже не раз.

— Что это за штуковины такие, эти жукоглазы? — задал он очередной вопрос. Похоже, что странные твари были вездесущи. Потом он вспомнил то, что впервые заметил в Лабиринте — с тех пор произошло столько всего, недосуг было спрашивать. — И почему у них на спине слово «порок»?

— Мне никогда не удавалось поймать хотя бы одного. — Минхо покончил с едой и сунул коробку для ланча в рюкзак. — Мы не знаем, что значит это слово. Может, оно там только для того, чтобы держать нас в постоянном страхе. Скорее всего, эти твари шпионят за нами. По их поручению.

— По чьему поручению? — допытывался Томас. Его по-прежнему снедала лютая ненависть к тем, кто стоял за Лабиринтом. — Есть какие-нибудь догадки на этот счёт?

— Создатели. Но мы ни черта о них не знаем. — Лицо Стража налилось кровью, а руки он сомкнул вместе, словно душил кого-то. — Ух, как бы я поотрывал им их гнилые...

Но прежде чем наставник закончил свою гневную реплику, Томас вскочил на ноги и кинулся к противоположной стене.

— Что это? — перебил он, указывая на какой-то тускло-серый отблеск под лианами, примерно на высоте человеческого роста.

— А, это... — равнодушно протянул Минхо.

Томас раздвинул зелёный занавес и непонимающе уставился на прямоугольник серого металла, приклёпанного к камню. На пластине большими буквами были выбиты слова. Он пробежался по ним пальцами, будто не мог поверить собственным глазам:

Он прочёл надпись вслух, потом оглянулся на Минхо.

— Что это? — По спине пробежал холодок. Наверняка эта табличка имела прямое отношение к Создателям.

— Да не знаю я, шенк. Они тут везде. Наверно, этикетка. Грёбаный знак качества для милого уютного лабиринтика, который эти сволочи построили для нашего развлечения. Я уже давно перестал ломать себе голову.

Томас вернулся к созерцанию таблички, пытаясь заглушить в душе гнетущее чувство подавленности. Слова звучали как смертный приговор.