Василий Головачев - Контрольный выстрел

«Я пошел.— Лабовиц вылез из пилотского кокона.— Отведешь машину назад».

«К-как это? — не понял Ставр.— А вы?»

Лабовиц усмехнулся.

«Я вернусь позже, не беспокойся. И поторопись с ана­лизом открытия Степана, необходимо опередить эмиссаров ФАГа. Если они решат проблему раньше, возможна боль­шая беда. Степан, сам того не ведая, открыл калибровоч­ное преобразование в реальном масштабе, позволяющее обойти принцип инконгруэнтности разновременных конти­нуумов. В результате этого преобразования Абсолютно Мертвое Пространство, образующее «шубу» нагуаля, рас­творяется, исчезает, а нагуаль превращается в то, чем он является на самом деле — бесконечно глубокой потенци­альной «ямой», допускающей макроэффекты с засасыва­нием материи. Ведет эта «яма» за пределы метадомена, то есть в хаос-континуум Большой Вселенной с колоссаль­ными отрицательными напряжениями. Достаточно толчка, чтобы инициировать развертку узла, и тогда...— Лабовиц снова улыбнулся.— Надеюсь, до этого не дойдет. Пока, эрм».

Он исчез. Чмокнул выходной люк катапульты, по ви­ому чиркнул маячок «голема», утонул в центральном утолщении «звезды», и та растаяла. Когг тряхнуло.

Ставр опомнился: чужанский «дредноут» придвинулся вплотную, отвесил еще один ощутимый силовой шлепок.

— Ухожу, ухожу,— пробормотал Панкратов, командуя инку отступление.— Ничего я тут у вас руками не трогал.

Он вспомнил усмешку Лабовица и вдруг понял, что это был вовсе не Герман.

— Грехов! — прошептал Ставр. Присвистнул.— Ну и лопух же я! Но каков экзоморф! Провел-таки мальца...

Левашов уже искал его по всём углам погранзаставы, когда Ставр доковылял на когте до причального ангара. Они уединились в каюте начальника заставы, и Артур включил пси-фильтр.

«Я получил три предупреждения с угрозой расправы, если не умерю исследовательский пыл. Плюс «дружеский» совет командора взять на время отпуск и отдохнуть в каком-нибудь из райских уголков Системы. Но это к сло­ву. Что там произошло с моим учеником?»

Ставр вспомнил, что Погорилый тоже когда-то работал с Артуром.

«Он развернул нагуаль «в дыру» иномерности. К со­жалению, никаких записей не оставил, то ли все держал в голове, то ли функциональный инк погиб во время экс­перимента. Но я знаю, над чем он работал — над пробле­мой многомерной упаковки пространств. Идею использо­вать тартарианина и «колупнуть» нагуаль подал ему я».

«Значит, решая одну задачу — упаковки, он решил противоположную — развертки».

«Я только что встретил Грехова...»

«Что?! Здесь, на заставе? Не может быть!»

«И он подал еще одну идею,— хладнокровно продолжал Ставр,— калибровочного преобразования по принципу сто­хастической паутины. Давайте попробуем поиграть кон­стантами в этой, области. Я дома, вы здесь».

«Грехов на заставе... о, Господи!»

«Он... ушел.— Панкратов пересказал подробности своей встречи с Габриэлем.— А ведь я давно пытаюсь найти его по заданию деда Аристарха. Странный он человек...»

«Он не человек, скорее мадхъяма13.— Левашов помрач­нел.— Если бы мне не мешали работать... Как говорится, все запрещено, а остальное дозволено. А тут еще приборы регистрируют «раскачивание» констант: гравитационной постоянной и постоянной слабого взаимодействия. Очень далеко по «щели» чувствительности аппаратуры до уровня «скатывания вероятности», но эффект уже статистически заметен. Плюс ускорение роста нагуалей...

И вот я думаю — не является ли главной задачей ФАГа взорвать Чужую? И Тартар заодно?»

«Вы думаете это... реально?»

«Не знаю и потому боюсь».

«А что все-таки делают возле нагуаля орилоуны? Да и горынычи — не их ли аппараты?»

«Держатся орилоуны особняком и в контакты не всту­пают не только с нами, но и с чужанами. Мне кажется, они пока изучают нагуаль как новое явление, в то время как чужане явно пытаются как-то воздействовать на него. Горынычи тоже».

«А лемоиды больше не появлялись?»

«Нет.— Левашов окинул лицо гостя задумчивым взгля­дом.— Поверьте, мы делаем все, что в наших силах... На­деюсь, ваша идея калибровки поможет глубже вникнуть в проблему нагуалей. Хотите выпить?»

Ставр решил было отказаться, но в это время кто-то тихо «поскребся» (в пси-поле) в дверь. Левашов выключил пси-фильтр, выслушал дверной автомат и открыл дверь. Вошла Видана, остановилась, одарив Ставра великолепным букетом эмоций и переживаний, в котором смешались уве­ренность в себе, задор, желание борьбы, вызов, нетерпе­ние, грусть и вопрос. Но обратилась она к хозяину:

— Артур, это эмбрион! — Она спохватилась.— Привет, эрм. Снова поиски странного? — Непосредственную девоч­ку она играла великолепно.— Нагуаль — это эмбрион, со­вершенно очевидно! Чужане что-то выращивают для своих нужд.

— Может быть, капусту? — хмыкнул Ставр. Видана вспыхнула.

— Очень остроумно! Я и забыла, что у вас по каждому поводу есть свое мнение. Вероятно, у вас, досточтимый сэр, найдется объяснение и нагуалю?

— Разумеется,— кивнул Ставр бесстрастно, удивляясь в душе тому обстоятельству, что каждая встреча с Виданой доставляет ему удовольствие.— Нагуаль — это бесконечно простой объект, проще даже математической точки и па­реной репы.

На лице девушки отразилось разочарование, сменивше­еся гримасой насмешки.

— М-да, эрм, оригинальностью ваша гипотеза не отли­чается. Ну, я пошла отдыхать, Артур. Чао, мастер. Когда набредете на истину в отношении нагуаля, сделайте ми­лость, поделитесь.

Ушла.

— Хорошая девочка,— сказал Левашов задумчиво.— Будущий лидер. К ней нужен особый подход. Кстати, она могла и не заходить ко мне со своим «открытием».

— Я тоже пошел,— поднялся Ставр.— До связи, Артур.

— А как же насчет выпить? У меня есть ароматнейший лунный мед, настоянный на хмеле.

Панкратов подумал и согласился.

Глава шестая

КОНТРРАЗВЕДКА-2

Сектор контрразведки был организован в отделе без­опасности УАСС во время второго пришествия Конструк­тора в связи с террористической деятельностью К-мигран­тов. После ухода Конструктора из Солнечной системы сек­тор несколько увял и претерпел сокращение численности оперативного состава, но когда в Системе и в пограничных мирах стали появляться чужане и неизвестные ксенологам существа, он был реорганизован и заработал с прежней силой. Начальником его стал интраморф Джордан Маль­грив, бывший сопредседатель СЭКОНа.

Однако мало кто знал, даже в высших эшелонах вла­сти, что существуют два сектора контрразведки: один как бы официально признанный, внешний, а второй — внут­ренний, закрытый для прямого контроля правительства и именуемый «контр-2». Обоими руководил Мальгрив, но от­читывался при этом разным шефам: за работу первого — Шкурину, за работу второго — непосредственно конспи­ратсовету безопасности, одним из членов которого был Ве­лизар, архонт Всемирного Веча. И работали в «контр-2» глубоко законспирированные агенты с высокими коэффи­циентами интеллекта и ответственности, вроде Прохора Панкратова, отца Ставра.

Конечно, специфика работы сектора была во многом иной, нежели у контрразведок эпохи государственного обо­собления, но методы остались практически теми же, разве что возможности возросли многократно в соответствии с высоким уровнем научно-технического потенциала.

Представив доклад о нынешнем положении дел Еран­цеву, Мальгрив в этот же день был принят Велизаром, отчет которому звучал в совершенно иной тональности.

Встретились они в личном модуле психологической раз­грузки архонта Всевеча, защищенном не хуже, чем бун­кер, оборудованный Железовским в Тибете.

Велизар, как всегда, выглядел отцом почтенного семей­ства, озабоченным повседневными делами. Мальгрив был рассеян, малоулыбчив и казался готовым услужить всем и каждому доброхотом. Правда, те, кто представлял его себе таким, очень сильно ошибались.

Привычно проверив охранные системы собственных тел, оба так же привычно уселись в удобные, хотя и старо­модные кресла. Кроме кресел, столика с фруктами и сег­ментно-фасетчатого глаза инка на стене, в этом небольшом куполовидном помещении ничего не было.

«Как всегда, начну с плохих новостей,— начал Маль­грив, глядя на фрукты — яблоки, груши, бананы и киви; один из плодов киви вдруг всплыл над столом и переме­стился к лицу начальника контрразведки. Мальгрив отку­сил, пожевал и с видимым равнодушием доел плод.— Двое сотрудников моего отдела — официальных, конечно,— убиты, а следствие топчется на месте. То же самое и у Берестова: человек, который работал на эмиссара, утонул. Ясно, что ФАГ перестраховался, убрав своих агентов, го­товых вот-вот провалиться, но как он это сделал — загад­ка. У убитых лица такие, будто они увидели нечто ужас­ное. Но это все! Никаких следов на теле, никаких внут­ренних кровоизлияний и травм, оба умерли от остановки сердца».