Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

а когда появилась догадка, я вспомнила о рыжих лилиях. У вас же барахлят сенсоры – вы плохо воспринимаете цвет – кладете в суп зеленую картошку, дарите мне фиолетовое сердце, путаете желчь и кровь. Итак. Когда Жоржик решил продать сад, вы поняли, что ваше кладбище вскроется при строительстве и начнется расследование. Жоржик был убит. Затем вы решили отправить его голову Кротовихиной. Я полагаю, из сочувствия, верно?

– Я человек. А любовь есть высшее из человеческих чувств. Жоржик и Галатея любили друг друга. Искренне, несмотря на разницу характеров. И увы, я разрушил то, что было между ними. Когда я прочитал газету, это было последней каплей. Я послал голову, чтобы она оплакала любимого. Посмотрела на него в последний раз. Поняла, что Жоржик не бежал от нее, предав их любовь, а трагически погиб. Я бы все тело отправил, но сами понимаете, неосмотрительно ходить где попало с гробом на плече.

А кроме того, я просто задумался о том, что я убил почти сотню людей и до сих пор не был даже заподозрен. Я совершил все эти убийства, не допустив ни единой ошибки. А кто не совершает ошибок? Лишь машины. Человеку же свойственно ошибаться. Поэтому я решил сделать маленькую ошибку и послать голову Кротовихиной.

– Я примерно так и думала. Конечно же, вы не питали к ней ненависти. А потому вы хотели послать ей букет красных лилий. Это бы означало «Щедрый дар», что полностью соответствует тону письма. Однако Родион, узнав о вашей идее, наотрез отказался вам помогать и даже сбежал на время из усадьбы. Вы задали ему сильную трепку, когда он вернулся. Но это было позже. Посылку же вы собирали сами. Чтобы не ошибиться в цвете лилий, вы взяли предметы, имеющие, по вашему мнению, красный цвет. Порошок из пакетика, подписанного «Красный перец», и найденную вами коробку леденцов «Аленький цветочек». Ориентируясь на цвет перца и изображение цветка, вы подбирали лилии, но все равно ошиблись с цветом.

– Все же ошибся? Вот это неловко. Знайте, тут я сожалею и раскаиваюсь. Простите. – Шестерний опустил голову. Затем обвел взглядом людей во дворе. – Что же мы будем делать теперь?

– Сбрасывайте пары в котле и отключайтесь. Вы робот – судить вас по законам империи нельзя, но это не страшно. Вами займется Инженерная коллегия.

– Я, пожалуй, откажусь от этой сомнительной чести.

Платон Грезецкий шагнул к роботу и по-змеиному улыбнулся.

– Ариадна ведь не зря назначила наш разговор во дворе. В отличие от тебя, она умная машина.

Профессор обернулся на охранных сфинксов. Замерев на постаментах, они внимательно смотрели на чугунного робота. Пока их глаза были зелены, а когти спрятаны, но все это было лишь до приказа профессора.

– Если ты не выключишься, я кликну сфинксов и они разорвут тебя прямо здесь. Ты этого хочешь?

Шестерний загрохотал. Он смеялся.

– Вот как вы заговорили. Забавно. Платон Альбертович, вы очень похожи на своего отца. Перед тем как я его убил, он произнес то же самое.

Миг, и мотор робота взревел. Чугунный исполин прыгнул на хозяина усадьбы.

– Сфинксы, уб… – успел выкрикнуть Платон Альбертович, прежде чем Шестений оказаться рядом с ним.

Чугунная машина в одно мгновение подскочила к профессору. Вытянув свою длинную руку, Шестерний с обезьяньей ловкостью схватил Платона Альбертовича за подбородок. Раздался тошнотворный треск, брызнула кровь, и профессор завыл, хватаясь за лицо.

В руке Шестерния оказалась вырванная челюсть. Небрежно шагнув к захлебывающемуся кровью хозяину усадьбы, робот схватил его за голову, не давая упасть.

– Как же давно мне хотелось это сделать, вы бы знали. Ну как самочувствие? Я не слышу? Еще есть желание сфинксов звать? Давайте же, кричите, кричите! Ну же! Почему вы их не зовете? – Шестерний резко повернул к себе хрипящего Платона Альбертовича и заглянул профессору прямо в глаза: – Может быть, мне вам помочь?

Резким ударом робот воткнул челюсть в окровавленную голову человека и развернул его к спокойно лежащим на постаментах охранным машинам.

– Сфинксы, убить Шестерния! – прогудел робот и задвигал оторванной челюстью профессора. Машины не шелохнулись.

Пожав плечами, Шестерний резко поднял Платона Альбертовича над головой и со всей дури швырнул умирающего профессора о брусчатку. Тошнотворно хрустнуло. Робот довольно отер руки. Затем он припечатал ногой упавшую трость профессора.

Все это время я стоял, держа в руках револьвер, отчетливо, впрочем, понимая, насколько бесполезно мое оружие против бронированного гиганта. Даже ружье в руках Феникса не смогло бы пробить его корпус.

Робот обернулся ко мне:

– Виктор, зачем вы достали револьвер? И почему вы стреляли в меня из разрядника? Вы же хороший человек – мы оба знаем это. Уберите оружие. Я напоминаю – непротивление злу насилием есть главная добродетель человека. Здесь и сейчас зло – это я. Непротивляйтесь мне.

Стукнуло, стоящая рядом со мной Ариадна выпустила лезвия и начала примеряться к убийце.

Она была меньше и слабее, ее клинки были почти бесполезны против закованного в броню из арденского чугуна великана. Но зато она могла сделать главное – отвлечь его, пока я готовлюсь стрелять.

Шестерний лишь чуть грохотнул, рассматривая свою противницу.

– А это будет забавно, Ариадна. Похоже, сейчас мы устроим поединок человека и машины!

Я выдохнул. Шанс остаться в живых был лишь один – суметь разбить окуляры Шестерния и ослепить гиганта.

Я прикрыл глаза, представляя, что вновь нахожусь в духовно-механическом училище. Изгнав из разума все суетное, я вновь взглянул на Шестерния и плавно нажал на курок. Тренировки на монастырских полигонах За-Райска прошли не зря. Пуля ударила в левый глаз Шестерния, разнося его на куски. Второй выстрел я сделать не успел – Ариадна оттолкнула меня в сторону, и только благодаря этому чугунный кулак рванувшегося на нас робота прошел мимо моей головы.

Я упал, тяжело ударившись о брусчатку. Вышибло дух. Револьвер отлетел куда-то в сторону. Меж тем Шестерний сцепился с моей напарницей. Несколько мгновений они обменивались смертельно быстрыми ударами, а затем чугунный исполин отшвырнул Ариадну чудовищным пинком в грудь. Сыскная машина отлетела на добрый десяток метров, прокатилась по двору, но тут же вскочила, вновь вскидывая лезвия.

Шестерний замер и прикоснулся к шее. Взглянул на свои пальцы, ставшие блестящими от машинного масла.

– По сочленениям бьете. Хороший прием. Я учту. Ну же, Ариадна, продолжим. Что стоите? Боитесь подходить? Ладно, я придам вам решимости.

Шестерний подошел ко мне. Прежде чем я успел что-то сделать, робот схватил меня за голову и поднял с земли, держа так, что мне пришлось встать на цыпочки.

– Ну что, как постреляли? – холодно спросил Шестерний. Единственный оставшийся глаз робота горел ослепительным красным огнем. – Виктор, посмотрите, что вы наделали. Это свинство. Вот если я вам сейчас глаз выдавлю, вам приятно будет? Нет? Ну так что ж вы мне тогда по сенсорам лупите, а?

Он чуть сжал пальцы на моей голове, и я захрипел от боли.

– Отпустите его, – зло произнесла Ариадна.

– Отпустить? А зачем? – Шестерний еще немного сжал пальцы. – Знаете, я не хочу его убивать. Я же человек – а потому полицию я уважаю. Но и оставить его целым не могу. Мне не нужны свидетели. Я все же планирую податься в бега. Я вот что придумал. Давайте я ему череп раздавлю. Конечно же, не