Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

растерянно стоящих обитателей, переговаривающихся между собой, я с как можно более извиняющейся улыбкой и объявил, что скоро мы отвезем Варвару Стимофеевну в сыскное отделение. Затем с вежливой улыбкой попросил на пару слов Платона Грезецкого. Тот непонимающе переглянулся с братом, но все же пошел за мной, опираясь на свою перемотанную изолентой электрическую трость.

Спустившись по ступеням, он оказался перед подошедшей Ариадной. Та, не тратя времени, принялась задавать вопросы о том, что случилось в усадьбе двенадцать лет назад.

Мы успели поговорить лишь несколько минут. Двери распахнулись. Феникс вышел наружу. В его руках было то самое охотничье ружье. Младший Грезецкий конвоировал экономку.

Следом показалась Ника. За ней Шестерний, несущий поднос с чаем.

Феникс улыбнулся нам и слегка подтолкнул Варвару Стимофеевну.

– Вы сказали, что будете забирать ее. Держите. В полной сохранности. О чем вы допрашиваете моего брата, кстати, вы в чем-то его подозреваете? – Феникс Грезецкий поудобнее перехватил ружье и шагнул ко мне. Ника, напротив, отступила к дверям, со страхом смотря на Ариадну.

– Ника, кажется, вы чем-то взволнованы, – глядя на хозяйку, прогрохотал Шестерний. – А знаете почему? Я вынужден открыть всем собравшимся правду. Это потому, что час назад вы так и не выпили моего знаменитого успокаивающего чая с ромашечкой. Давайте же начинать наше чаепитие на открытом воздухе!

Поставив поднос на ступеньку, робот взял своими огромными чугунными пальцами миниатюрный чайничек ниппонского фарфора и наполнил первую чашку. Затем, бережно взяв ее, подошел к Платону Альбертовичу.

– Вы будете чаюшку, хозяин?

Платон Альбертович сладко улыбнулся роботу. Затем взял чашку и плеснул Шестернию чаем прямо в окуляры, после чего поднял перемотанную изолентой трость и ударил робота разрядом тока.

– Болван механический! Чушка самоходная! Какой чай? Какой, я спрашиваю тебя, чай? Ты человека раздавил, гадина чугунная! – Грезецкий ударил Шестерния снова, и чугунный робот, сжавшись, отступил назад. – Давно тебя надо было разобрать! Переплавить на сортиры для детских домов! Единственная польза от тебя бы была!

– Платон Альбертович, придите в себя. – Я рванул Грезецкого за ворот пепельного халата и оттащил от робота.

– А ну отпустите меня! И не указывайте, что мне делать в собственном доме! – рявкнул Грезецкий.

– Успокойтесь. Пожалуйста. Успокойтесь, – попросила Ариадна, а затем, видя, что Грезецкий ее не слушает, со всех сил ударила кулаком по мраморным перилам лестницы. Звук вышел оглушительным. Посыпался сколотый камень.

Все взгляды обратились к ней.

– Я просила выйти только Платона Альбертовича. Мне нужно его допросить. Все остальные в усадьбу, немедленно.

– Допросить о чем? – Феникс прищурился и покрепче сжал ружье. – Все уже ясно. Убийца Родион. Сообщница Варвара Стимофеевна. Или вы считаете, что здесь есть еще один злоумышленник? Это смешно.

– Нет среди вас никаких злоумышленников. – Ариадна вздохнула. – Мне просто нужно подробнее расспросить хозяина усадьбы для отчета. Потом мы уедем отсюда и не будем более создавать проблем. Вы дадите нам еще десяток минут? Пожалуйста. Я же просто примитивный, подчиненный программам сыскной механизм, и я должна действовать по заложенным в меня алгоритмам. Мне нужно завершить опрос потерпевших.

Феникс стушевался. Ника облегченно выдохнула. На секунду я даже допустил мысль, что все может закончиться хорошо. Однако раздавшийся звон лишил меня иллюзий.

Звон был такой, будто бились друг о друга куски чугунных рельс. Звон оглушал, приносил боль, врывался в мозг, наполнял все кругом похоронным набатом.

Шестерний аплодировал. Что-то грохотало внутри его огромного тела. Кажется, он смеялся.

– Браво, Ариадна. Браво. Я бы сказал, что вы превзошли себя. Какой спектакль. Какой изумительный спектакль. Как мне нравится ваша игра. И это все ради меня одного? Я польщен, Ариадна. Однако, уж простите, я вам не верю. Это же элементарно, Ариадна, если бы все было так, как вы говорите, вы бы опрашивали Платона Альбертовича внутри усадьбы. А не здесь, снаружи, под надзором защитных сфинксов Грезецких. Что вы молчите? Или думали, что логика лишь ваш удел?

– Я рада, что вы не отпираетесь, впрочем, против вас столько улик, что любые слова бесполезны.

– И где же они?

– В вашем корпусе, конечно. Достаточно посмотреть внутрь, и все станет ясно.

Шестерний восхищенно грохотнул:

– Но просветите меня, как все же вы догадались?

Ариадна холодно смерила взглядом высоченную машину, закованную в броню из арденского чугуна. Затем посмотрела на оторопевших людей вокруг.

– Вы правда хотите это знать?

– Любопытство – это черта человека. Естественно, хочу.

– У меня было много подозреваемых. И косвенных улик было множество. Но они никак не складывались воедино. Однако смерть Родиона стала точкой кристаллизации этого дела.

Итак, Родион. Когда я подробно расспросила Виктора, то стало ясно следующее. Убегая, Родион Окалин схватил часы Жоржика. Когда он упал с лестницы, они были в шаге от его трупа. Рука, которой он их схватил, была сломана. Значит, держать их он не мог. Как же так? Возможно, свои переломы он получил не во время падения, а после? Что, если он выжил после падения и кто-то решил его добить, как слишком много знающего свидетеля?

Впрочем, давайте начнем не с этого эпизода. Начинать нужно с самого начала. Итак, двенадцать лет назад был убит Альберт Грезецкий. Он много времени посвятил вашей постройке, однако, глядя на ваше поведение, я полагаю, он понял, что его эксперимент опять завершился неудачей. И он решил вас разобрать, так же как и те машины, что он делал до вас. Этому вы, конечно, не были рады. Вы разбили ему голову. Рукой. Бежать после этого вы не могли. У вас же автономности почти никакой и нет. Кто будет вас ремонтировать, если вы убежите, откуда вы спирт для двигателя возьмете? Не на винном же заводе жить станете?

Ариадна обернулась к нам. Затем замерла. В ее глазах вдруг появилось явное неудовольствие. Повисла тишина. Сыскная машина молчала.

Шестерний с грохотом упер руки в бока и посмотрел на нас с осуждением. Затем нарушил повисшую тишину:

– Уважаемые. Вы имеете совесть? Это же очевидно, что во фразе про винный завод Ариадна заложила шутку. Вы почему не улыбаетесь? Вы понимаете, насколько сложно машинам использовать человеческий юмор? А ну немедленно оцените труд Ариадны. Она для вас старалась.

– Право, благодарю. – Ариадна учтиво кивнула Шестернию. – Но я уже привыкла к такому ужасному поведению людей. Что поделаешь…

Шестерний возмущенно грохотнул.

Моя напарница вновь обернулась к чугунному роботу.

– Итак, мы выяснили, что сбежать вы не могли. В Петрополисе вас либо пустили бы на запчасти, либо поймали и вернули хозяевам. Поэтому вы решили остаться в комфортном для вас доме Грезецких. Вы выбили окно, измазали в крови кочергу и навели погром в лаборатории, для отвода глаз похитив документы профессора. Ведь вы, несомненно, слышали разговоры об их важности.

В этой истории факт про кочергу сразу показался мне подозрительным – убийцы, ворвавшиеся в лабораторию, явно должны были иметь при себе оружие. Кочерга им бы не потребовалась.

Далее. Все ценное, что вы нашли, вы спрятали про запас. Похвально – несмотря на несовершенство разума, вы быстро усвоили, насколько людям важны деньги. И вот вы стали жить в усадьбе и делать то, что требует от вас программа –