Объект «Фенрир» - Максим Анатольевич Макаренков

активировать «Фенрир», и этой активации здесь кто-то очень ждет там. Не просто ждет – это нечто давно уже установило связь с нашей реальностью и пытается ее направлять.

– У тебя есть мысли, куда пятерка может направиться?

Теперь молчал Михеев. И не потому что не знал, что ответить. Банев обладал огромными ресурсами для того, чтобы узнать маршрут практически каждого человека в секторе, их же никто никогда и не скрывал. Но все это – время, и частая сеть, которую нужно протащить по всей Сфере разума, неизбежно поднимет волну, а Банев этого опасается. Да и любой бы на его месте опасался, можно вспугнуть, и неизвестно какая реакция будет хуже: могут залечь на дно, а могут рвануть к месту активации, не считаясь с побочными эффектами.

Впрочем, не только поэтому Михеев не торопился с ответами. Он завороженно смотрел, как берсеркер наливается глубокой лиловой густотой, будто растит внутри себя грозовую тучу.

– Фиксирую выходы в трехмерность, – вмешался в разговор «Меконг» и тут же подвесил в левом верхнем секторе видеореала картинку со своих визоров.

Позади и чуть выше берсеркера в пространство системы выходили корабли. Два тяжелых межсистемника и три судна, в которых Михеев с трудом опознал корабли Дальней разведки. Или скорее то, что некогда было дальноходами. Межсистемники, не снижая хода, раздвигали «люстры» своих огромных грузовых отсеков, тянувшихся вдоль центрального ствола, и Михеев увидел, что отсеки эти наглухо запечатаны натеками сероватой, трупного оттенка, псевдоплоти. Дальноходы, изуродованные такими же мертвенными наростами вдоль всего корпуса, разошлись в стороны – с удивительной нечеловеческой слаженностью, превращаясь в когти трехпалой хищной лапы, готовой вцепиться в борта берсеркера.

– Нагльфары, – выдохнул «Меконг».

Михеев с отстраненным интересом смотрел, как разворачиваются наросты на телах дальноходов, превращаются в вытянутые стреловидные щупальца, как перестраиваются межсистемники, тормозят, и «люстры» грузовых отсеков, ставших уже чем-то другим – совсем другим, чужеродным, – по инерции выходят вперед, нацеливаясь прямо в корму берсеркеру.

Корабли мертвецов. Грустная и страшная сказка, оказавшаяся реальностью. Сознания корабля и пилота смешались и непоправимо исказились под воздействием неведомых космических сил. Переродились, став чем-то иным, одинаково далеким и от человечества, и от кораблей.

Призраки, блуждающие за пределами Сферы разума. Предвестники несчастья, они появлялись там, где должно было произойти что-то по-настоящему жуткое. Таких случаев было зафиксировано всего четыре, и всегда это был одинокий корабль, который просто висел неподалеку от района катастрофы и затем исчезал.

Пять разом, действующих как единый организм… Словно отозвавшихся на призыв той тьмы, что заливала планету. Впрочем, почему «словно»?

– Петр Александрович, они могут быть… – Михеев не успел договорить.

– Безусловно, да, – отозвался ксенопсихолог.

Михеев кивнул, вспоминая слова «Меконга»: «Регистрирую сигнал». Вот кому он предназначался. А это значит, что некто установил связь с нагльфарами с помощью таких технологий, о существовании которых человечество и не подозревало.

И если удалось связаться с ними, то с кем еще?

Берсеркер, казалось, не обращал на нагльфаров внимание. Лиловое сменилось темно-фиолетовым, скошенная плоскость носа превратилась в остров ночи, прорезаемой оранжевыми молниями.

Песнь нагльфаров обрушилась на «Меконга» ударом невидимого безжалостного молота. Консенсус-реал разлетелся миллиардом осколков, Михеев ослеп. Кто-то кричал нестерпимо высоким голосом. «Меконг» исчез, пилот не ощущал его присутствия, осталась лишь проникающая в самые дальние уголки души и сознания песнь мертвых кораблей. Она звала туда, где горят белые холодные звезды, вокруг которых вращаются покрытые ядовитым снегом планеты. Туда, где космос чист и страшен, а все, что казалось нужным, дорогим, что было потеряно или найдено, – становится неважным и ненужным. Туда, где есть только ты – слившийся в единое целое с кораблем и растворивший его в себе. Туда, где есть только Единый, Тот, кто должен восстать из-за края Вселенной. Отчаянным усилием Михеев собрал всего себя в точку – и дал «Меконгу» команду уходить в рандом-джамп.

* * *

Рандом-джамп Михеев применил впервые. Маневр этот опасен не тем, что корабль может вынырнуть внутри планетоида, или метеоритного роя, или где-нибудь в сердцевине Звездного тракта, где Старшие сущности экспериментируют с законами времени и пространства – впрочем, для последнего варианта, скорее всего, просто не хватит ресурсов. Применяют его в случае крайней опасности и, как правило, прыгают не по совсем случайным координатам, а тем, которые в момент опасности выплескивает подсознание.

Проблема в том, что системы и сознание корабля должны воспринять и согласовать эти координаты со своими, а это требует высочайшей степени доверия и взаимопонимания между кораблем и пилотом. Говорят, бывали случаи, когда корабли просто разрывало при входе в подпространственный скачок из-за несогласования координат рандом-джампа – ведь эти данные имеют в момент опасности экстра-приоритет.

Михеев и «Меконг» работали вместе всего ничего. Но все получилось, и теперь отношения пилота и корабля неуловимо изменились. Михееву из-за этого было слегка неудобно перед ждавшим его на базе «Алконостом»… Да что уж врать себе – ничего не слегка.

Но основная опасность была в том, что этот маневр требовал мгновенного напряжения всех сил корабля, взрывной мобилизации. Михеев сравнивал его с «лаки панчем» – нокаутом «наудачу», когда вымотавшийся боксер внезапно, порой сам не отдавая себе отчета, вкладывается в единственный удар. Если удар достиг цели, отлично. Если нет, второго шанса не будет.

«Меконг» смог вытащить их из самого центра песни нагльфаров, да еще и перетащил в систему, где было целых три обитаемых планеты с орбитальными станциями. Михеев тут же послал Стаса помахать золотой пайцзой перед местными логистами и снабженцами и приказал всем отдыхать, хотя инстинкт орал о том, что надо бросаться в погоню.

* * *

Конечно, по всем правилам после атаки нагльфаров экипажу полагалось глубокое психологическое восстановление, а не просто короткий привал, во время которого корабль присосался к энергоканалам местной базы, грабительски выдаивая ее ресурсы. Впрочем, диспетчер системы после разговора со Стасом и не думал протестовать, а предложил доступ даже к аварийным запасам. От этого Михеев отказался, попросив только не афишировать их нахождение в системе. Мотивировал это нежеланием тревожить лишний раз руководство Комиссии по незначительному поводу.

У диспетчера и так хлопот был полон рот, документы спецгруппы экспертов внушали полное доверие, так что он просто кивнул и вернулся к своим делам.

Михеева мучила совесть. Соглашаясь на просьбу Банева, он знал, что задание будет связано с риском. Но что оживут самые темные тени его прошлого, а самые поганые призраки старого мира переродятся и потянутся к самым основам нового…

Он не мог тянуть остальных за собой. Ему было отчаянно страшно, он очень не хотел уходить в одиночку и надеялся, что