Тени Империй - Антон Семёнов

Алексей закричал.

Сила хлынула через него. Тени неслись во все стороны, пожирая магов "Ока", затягивая разлом, запечатывая руну за руной. В его голове бушевал ураган — он чувствовал каждую травинку, каждый камень, каждого человека рядом. Он был всем. Он был Тенью.

И он сказал: Хватит.

Мир замер.

Очнулся он среди пепла. Скала, на которой недавно стояла платформа ритуала, исчезла. Тело ныло, одежда прилипла к коже. Тени — молчали. Впервые за долгое время — тишина. Он жил. Но чувствовал, что изменился.

Акико сидела рядом. Раненная, уставшая. Но её взгляд был чистым.

— Ты сделал это, — сказала она. — Ты… выстоял.

Мария подошла медленно, с ледяной трещиной по щеке. Она кивнула — не как союзник, а как равный.

— Ты выбрал, Волконский. Не быть оружием. Это редкость.

Он хотел ответить, но не смог. Амулет в его руке — треснул. Его сила больше не нуждалась в камне.

— Это ещё не конец, — сказала Акико. — "Око" отступит. Но Уст… он запомнил тебя.

Он кивнул. Теперь всё изменилось. Его кровь — не проклятье. Его имя — не пустое. Он был Алексей Волконский. И он нёс в себе Тень. Но не был её рабом.

Он встал.

И пошёл.

Вперёд.

Глава 18: После бури

Мир больше не дышал так, как прежде.

Алексей понял это сразу, как только открыл глаза. Воздух стал гуще, словно пропитан пеплом и шёпотом. Даже свет изменился — небо будто выгорело, утратило прежнюю синеву и застыло в сероватой мути. Он лежал на склоне, где некогда был лагерь "Ока", а теперь осталась лишь обугленная равнина и потрескавшаяся земля, по которой не решались идти даже птицы.

Он поднялся, ощущая ломоту в каждом суставе. Меча при себе не было. Амулет… Его больше не существовало. Вместо него на груди, прямо над сердцем, теперь светился слабый след — тёмная метка в форме витого круга, словно ожог, оставленный небом.

Он не знал, что это значит. Но знал одно: он выжил. И тени… они теперь были в нём. Не вокруг. Не рядом. Внутри.

Сквозь дым и тишину донёсся голос:

— Живой, значит. Ну, чёрт тебя дери, Волконский, ты упрямый.

Мария. С ссадинами, с порванным плащом, с замерзающим взглядом. Её ледяная магия уже не пульсировала привычной угрозой — в ней была усталость. И, может быть, — тревога.

— Где остальные? — прохрипел он.

— Акико ушла. Сказала, что должна "отвести взгляд предков", — Мария пожала плечами. — Трое наших мертвы. Один из них сгорел, когда ты… ну, ты начал это.

Он отвёл взгляд. Не мог сказать — «прости». Не знал, имеет ли право.

— Это не я. Это они.

— Нет, — спокойно отрезала Мария. — Это ты. И это теперь навсегда.

Они долго сидели в тишине, среди мёртвой земли. Ветер шевелил пепел, как старую простыню. Где-то далеко взревел зверь — не волк, не медведь. Что-то иное. Что-то пробуждённое.

— Ты чувствуешь? — спросил он.

— Что?

— Молчит.

Мария нахмурилась.

— Кто?

Алексей провёл ладонью по метке на груди. Она вспыхнула, едва заметно. Не больно — будто кто-то моргнул изнутри.

— Уст. Он не ушёл. Он просто… замолчал.

Они покинули равнину только на следующий день. Пепел продолжал сыпаться с неба, как будто земля не могла остановить траур. Алексей шёл первым — не потому что хотел, а потому что тени сами выбирали направление. Они вели его, словно нюхали дорогу сквозь ткань мира.

Мария молчала. Ни колкостей, ни сарказма. Только ледяная сосредоточенность и быстрый шаг. Иногда она останавливалась, прикасалась к деревьям — будто слушала, что они шепчут. Алексей пытался не обращать внимания, но каждая пауза казалась тревожной.

Когда лес наконец начал редеть, и впереди блеснула вода — озеро с тёмным, почти масляным блеском, — они остановились. Там, на берегу, у поваленного дерева, сидела Акико.

Она была в новом кимоно — чёрном, как ночь, без украшений. Только пояс цвета крови выделялся на фоне её бледной кожи. В руках она держала свернутый свиток, а вокруг неё плясали тени — почти невидимые, тонкие, как пепел в лунном свете.

— Ты вернулась, — сказал Алексей, подходя ближе.

Она подняла взгляд. Янтарные глаза уже не светились так, как прежде. В них появилась тяжесть, зрелость — будто за последние сутки она прожила десять лет.

— Ты изменился, — ответила она. — И теперь ты слышишь его?

Алексей кивнул.

— Он… не спит. Он наблюдает.

Мария присела на камень, вытирая мокрые волосы платком.

— Ладно. Давайте расклады на стол. Что теперь?

Акико медленно развернула свиток и подала его Алексею.

— Это пришло через северный узел. Символы старые, но подпись… — она замолчала. — Григорий.

Он вздрогнул. Пальцы дрожали, когда он развернул свиток.

Почерк был грубым, привычным. Но в каждой букве чувствовался надрыв:

"Ты думаешь, ты победил? Глупец. Ты лишь разбудил то, что спало.

А я — научился говорить с ним.

Ты был сосудом. Я — голосом.

И "второе сердце" уже бьётся.

Скоро ты услышишь его.

Ты всегда был только предвестием."

— Он жив, — выдохнул Алексей. — Он не погиб в поместье.

Мария скривилась.

— Не просто жив. Он теперь… один из них?

Акико покачала головой.

— Нет. Он не из "Ока". Он стал чем-то другим. И он знает про второе сердце.

Алексей нахмурился.

— Что это?

Она посмотрела на него долго, словно решая, заслужил ли он ответ.

— Когда-то, задолго до нас, был союз. Востока и Запада. Тень и Свет. Два сердца — одно спало в тени, другое — в глубинах света. Но второе было утеряно. И если его пробудят… баланс рухнет. Даже Уст — всего лишь звено.

— Где оно? — спросил он.

Акико опустила взгляд.

— Южные степи. Там, где горы ещё поют ночью.

— И ты знала?

— Я… надеялась, что ты не доживёшь до этого выбора, Алексей.

Мария встала, лицо у неё потемнело.

— Прекрасно. Ещё один древний артефакт. Ещё одно проклятье. А я думала, мы просто остановим сумасшедших жрецов…

Алексей молчал. Но внутри него всё уже пульсировало. "Второе сердце". Григорий. Уст. Это всё части одного уравнения. И в его крови — ключ.

— Мы идём на юг, — сказал он наконец.

Мария посмотрела на него, прищурившись.

— Безумие.

— Возможно. Но это наш шанс понять, кто мы. И что будет, если мы не решимся.

Акико кивнула.

— Я поведу.

Но в тот же миг Алексей почувствовал — наблюдение. Кто-то был рядом. Но не маг. И не человек. Что-то… пустое.

Он обернулся. Тени шевельнулись, сгустились в одно место, но не