Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

Может быть, у ГБистов что-нибудь и получилось бы, если бы вошли они в ложу быстро и неожиданно и сразу бы попытались его оглушить, но Новиков уже был настороже. Заметил непонятное шевеление в зале и в ложе напротив. Как раз там, где, как он помнил, сидели знакомые ему командиры, в том числе начальники артиллерийского и танкового училищ. Так что, когда дверь открылась, и в ложу ввалились ребята из ГБ, он был внутренне готов. Молча встал и, сделав жене успокаивающий знак, мол — 'Все в порядке. Дела службы', быстро вышел в коридор. Тут ему и предъявили эту филькину грамоту. А на вполне невинный вопрос — 'Товарищи, вы понимаете, что это незаконно?', вместо ответа чуть не получил стволом в зубы.

'Понятненько. Значит, никакая это не ошибка. Ну, да и я, не Христос. Щеку подставлять не буду, ни правую, ни левую'.

Всю прибывшую бригаду Новиков спеленал в считанные секунды. Теперь все решало время.

Вошел в ложу. Наклонился к Татьяне. Тихо и спокойно, как будто ничего не происходит, сказал: 'Танюшка. Быстро, но не торопясь, выходи из театра и садись в машину. Ничему не удивляйся и виду не подавай. Если кто чего будет спрашивать — отвечай, что тебе стало плохо и срочно нужно на свежий воздух. Пальто не бери. И никаких вопросов. Так надо, любимая'. А Таня молодец — никаких истерик и заламываний рук. Только огромные серые глаза стали еще больше. Встала, скользнула губами по его щеке и вышла из ложи. На её место Новиков быстро перетащил бесчувственные тела. Придирчиво осмотрел дело своих рук. Хорошо он их приложил. От души! И главное, куда надо приложил. Раньше чем через час в чувство не придут. Вот и хорошо. Вот и ладушки. А командира этой 'бригады' надо взять с собой. Пригодится.

Довести 'перебравшего' лейтенанта до туалета, дело минуты. Полукруглое окно сопротивлялось его усилиям примерно столько же. Ну, а тихий и темный сквер возле театра, это вообще, 'мечта поэта'. Теперь, рывок до машины. Верный 'Хорьх', подарок Фрунзе, стоял чуть в стороне от театра, ближе к скверу и дороге. Новиков всегда оставлял его там. Бывали случаи, когда по делам службы приходилось срочно уезжать, а стоящие у театра машины и извозчики, здорово мешались. Теперь это значительно упрощало задачу.

Тело лейтенанта удобно разместилось на заднем сиденье. Щелкнула ручка электростартера, мотор завелся с пол-оборота и тихо и мощно заурчал. Еще бы ему не урчать, если везде, где можно, стоят резиновые подушки, поглощающие шум и вибрацию. Фары Новиков не включал. Ему без надобности, да и Татьянины глаза от вида тела на заднем сиденье замерцали так, что светили ничуть не хуже прожекторов. Но ведь молчала! И вопросов не задавала. Только губу закусила. 'Ах, Танюшка. Солнышко мое сероглазое. Если бы ты знала, какая ты у меня умница и как мне помогаешь'! Но, лирику побоку, не время. А сколько же его, времени, прошло? Всего пять минут?! Это хорошо. Нет! Это просто здорово! Теперь тихонечко трогаемся и, стараясь не привлекать внимания, сматываемся.

И это 'сматывание' прошло вполне удачно. Теперь — газ в пол и за сыном. Да и Таниных родителей тоже надо забирать. Или лучше оставить? Пускай остаются. Но срочно переберутся к своим знакомым. На денек — другой.

Благо, что жили тесть с тещей в частном доме. Не пришлось сталкиваться с дворником. Отправил Татьяну собирать ребенка и уговаривать родителей, а сам принялся 'колоть' чекиста. Вопросов было всего три: Кто? Зачем? Почему? Собственно на два последних ответ он услышать не ожидал — не тот уровень. Но оказалось, что он недооценил способности старшего лейтенанта безопасности к анализу и сбору всевозможных слухов. Ниточка тянулась высоко. К самому товарищу Агранову или его ближайшему окружению. Такого голыми руками не возьмешь. Ну а зачем голыми, если он является командиром танковой дивизии? Осталось решить только одну проблему — попасть в эту дивизию, которая расположена на другом берегу Волги. Паром уже не ходит. На вокзал лучше и не соваться. Попытка прорваться через железнодорожный мост — равносильна извращенному самоубийству. Вооруженная охрана на въезде и выезде и в будках на опорах. И никаких позднейших либеральных предрассудков о 'сверхценности' каждой человеческой жизни у нее, охраны этой, нет. Зато есть режимный объект. И что бедному комдиву остается? Вплавь преодолевать Волгу? Но если для него самого это хотя и неприятно, все же ноябрь на дворе, но вполне осуществимо, то для Татьяны.... И в Саратове её оставлять нельзя. Просто некуда ее пристроить, не привлекая лишнего внимания. Нужна лодка или катер. Машину конечно жалко, придется оставить где-нибудь, но это уже мелочи. А вот где, на ночь глядя, взять лодку? А собственно говоря, чего это его заклинило на лодке? Чем ему не подходит, какой-нибудь буксир или пароход? Ведь работа в грузовом речном порту не прекращается ни днем, ни ночью. А там, в этом самом порту, работает немало его бывших солдат.

Так и получилось. Помощник капитана буксира 'Волгарь', бывший сержант Артюшин, хоть и удивился просьбе своего бывшего командира, но вопрос задал всего один — 'Этот с вами?', имея ввиду упакованного на заднем сиденье ГБэшника. Получив утвердительный ответ, снял фуражку, взъерошил свои светлые волосы и неожиданно широко улыбнулся.

-А ведь вы нас такому не учили, товарищ командир.

-Зато учил вас быть готовым к любой неожиданности.

-Это точно. Ну, тогда пошли, что время терять. Вот только давайте мы вашу машину на угольный склад загоним. И внимания привлекать не будет, и сохранится в целости.

А еще минут через десять, буксир, шлепая плицами колес по воде и раскачиваясь на волжской волне, резво отошел от берега.

Теперь до дивизии, можно сказать, рукой подать. А самое главное, можно воспользоваться телефоном.

Свои действия, в случае возникновения подобной ситуации, Новиков просчитывал уже давно. Так что никакого экспромта не было. Расчет и ненависть.

Поднятая по тревоге дивизия входила в Саратов. Тихо. Без стрельбы и излишнего шума. Разведчики и стрелки занимали перекрестки и ключевые объекты. Благо весь Саратов, это две основные улицы — проспект Ленина и улица Чернышевского. А все предназначенные к захвату объекты расположены рядом друг с другом. Тяжелая техника блокировала железную дорогу и аэропорт, а так же все выезды из города. К двум часам ночи весь центр города и его важнейшие объекты находились под контролем дивизии Новикова. Пришло время заниматься тем, ради чего все это и затевалось. Гражданина Сорензона Янкеля Шмаевича взяли так же тихо и аккуратно, как и город. Одновременно с ним и еще почти сто человек. Так что, когда утром город проснулся, то власть в нем была уже другая. Нормальная, советская, как и положено по Конституции.