Шут - Ник Гернар

никто не заметит, что вес двойной, гробы крепкие, надежные.

— А ты уверен, что мы поместимся?

— Я же говорю — страшное горе случилось, — выразительно посмотрел на меня Томаш. — Так что компания не поскупилась. Обеспечила покойным гробы высшего разряда. Большие, красивые. Очень просторные… Ханчжоу сейчас — технический город, там никто просто так не живет, потому что он на границе с Полумесяцем. Знаешь про эту пустошь? Так вот, тела доставят в распределительный центр на берегу реки Фучуньцзян, откуда их развезут по адресам. Наша цель — пройти через узкий участок Полумесяца и достичь Шанхая…

И тут сквозь гул мотрисы из глубины тоннеля донесся протяжный вой. Гловацкий умолк и, вздрогнув, повернул голос на звук.

Я высунулся в окно без стекла, и увидел, как в свете фар замелькали тени. Одна, две три. Они выскользнули из служебных ниш одна за другой и бросились к рельсам, обретая четкие очертания.

Это были измененные. Местные юрки, или створы. Один из них вообще не был похож на человека, скорее на тощего синюшного призрака с лысой головой и крючковатыми длинными пальцами. На двух других можно было различить остатки одежды, давно сломанные нагрудные фонари на ремнях, тяжелые ботинки. Вероятно, бывшие местные вольники.

Стрекот очереди гулким эхом отозвался в тоннеле — это солдаты Гловацкого расстреляли уродцев. Двое из них рухнули наземь, заливаясь кровью, но последний, похожий на инопланетянина, внезапно прыгнул.

Прямо на нашу мотрису, с легкостью вцепившись пальцами в сталь, как кошка вцепляется когтями в человеческую руку.

Молодой парень с оранжевыми волосами и конопатым лицом сделал нетерпеливый жест рукой. По воздуху прошло искажение, как над пламенем свечи, и маленького уродца с силой отшвырнуло в сторону.

В металле, в пробитых дырах даже осталось несколько сорванных когтей.

Польский командир недовольно нахмурился и резко прикрикнул на рыжего. Тот виновато опустил голову.

Не знаю, за что конкретно ему влетело. Если за то, что продемонстрировал мне свои способности раньше времени, то это совершенно напрасно. Я и так понимал, что со мной не пошлют просто пятнадцать вояк без мутаций.

В итоге разборка с юрками заняла немногим больше минуты. Поезд даже не сбавил ход, оставив их всех позади.

На поверхность мы выбирались через аварийный люк в полу заброшенного ангара. Ночь была холодной и туманной. Перебежками, от тени к тени, мы преодолели пару сотен метров до неприметного склада «Бастиона». Боковая дверь была незапертой. Камеры и сканеры над ней были отключены.

Внутри пахло машинным маслом, резиной и бетонной пылью. Гловацкий решительно направился к ближайшему контейнеру, который также предусмотрительно стоял незапертым.

Мы двинулись следом.

В контейнере на фиксаторах стояли две большие строительные машины. Мы расположились вокруг них и присели, схватившись руками за ближайшую опору.

Минут через пятнадцать контейнер с лязгом и грохотом закрыли. Вокруг стало темно, хоть глаз выколи. Потом нас немного покачало и потрясло — это контейнер устанавливали на перевозчик. И мы куда-то поехали. Примерно минут через сорок мы, наконец, прибыли на точку. Контейнер снова закачало, и одного бойца оторвало от его опоры и с грохотом ударило о металлическую боковушку контейнера.

— Курва, — одними губами проговорил солдат рядом со мной.

Все напряглись, но, к счастью, все обошлось. Нас поставили на землю. Кто-то снаружи со скрежетом открыл запоры и пару раз ударил ладонью по двери.

Гловацкий приоткрыл дверь, осторожно выглянул наружу, и через полминуты сделал приказывающий жест рукой, что, мол, пора выметаться.

Мы бесшумно выскользнули из контейнера и оказались в центре почти пустого огромного зала, освещенного лишь парой мерцающих ламп. Охрана в полном составе курила у выхода, повернувшись к нам спиной. Рабочие в оранжевых жилетах чем-то занимались возле большого монитора в дальнем углу.

А прямо напротив нашего контейнера стоял другой, приоткрытый, куда мы бесшумно юркнули, как мыши. Внутри в два яруса лежали шестнадцать по-настоящему царских матово-черных гробов из усиленного пластика, так что устраиваться нам пришлось в узком проходе или прямо поверх гробов. Гловацкий прикрыл дверь, и мы затихли, затаив дыхание. Только вентиляционная система мерно гудела, усиленно гоняя воздух.

Наконец, двери контейнера заперли магнитным ключом. Нас опять погрузили и куда-то повезли.

Раскорячившись поверх гробов, я в какой-то момент даже подумал, что после девятичасовой транспортировки в таком положении лечь потом внутрь, как это ни странно, может оказаться даже приятно.

Аэродром я угадал по специфическому шуму. И, честно говоря, внутри все сразу замерло, а руки сами потянулась к автомату.

Если будет досмотр — нам крышка.

Но почему-то никто этого делать не стал. Покойников подняли на борт, а примерно через полчаса я почувствовал, как лайнер пришел в движение и покатил на взлетную полосу.

Вскоре мы были уже в небе.

Когда набор высоты закончился, Гловацкий поднес к замку контейнера магнитный ключ и ногой открыл дверь.

Обнадеженный народ счастливо выдохнул и пополз к выходу, чтобы размяться.

Первые полчаса я рисовал Гловацкому на бумажке примерный план «Нефритового Будды» и заодно объяснил, что среди монахов есть два человека, которых трогать нельзя. Даже если вдруг они станут атаковать. Сначала рассказал про Дэна, и что Биосад явно не обрадуется, если мы поможем одному из членов семьи живым, а другого сделаем мертвым. Про Жреца пришлось творчески наврать, напустив тумана и выставив его вероятным родственником то ли Никитина, то ли Ладыженского. Гловацкий недовольно хмурился, но кивал, соглашаясь.

Через полчаса темы для обсуждения закончились. И я осознал, что все это время разговаривали только мы двое. Все остальные сидели практически в немой тишине, разве что изредка обмениваясь короткими фразами.

А теперь умолкли и мы с Гловацким.

В общем, об легкость нашей дружественной атмосферы можно было ненароком убиться.

Наконец, мы почувствовали, что лайнер пошел на снижение, и польский командир отдал приказ своим солдатам. Те шустро сняли верхний этаж гробов и принялись организованно укладываться к покойникам в белые рюши.

Я прикинул, что верхнему слою забираться внутрь будет значительно труднее, и тоже выбрал себе гроб в дальнем углу.

Моим соседом оказался маленький худой дядька с бородкой. Он оказался холодным, как курица из морозильника, но зато неожиданно благоухающим, как майская роза.

Прости, мужик, но придется нам в одной койке полежать до поры до времени. Знаю, что это не доставит нам обоим удовольствия, но что поделать.

Запихнув в ноги рюкзак, я забрался внутрь. На всякий случай бегло осмотрел крышку, прежде чем закрыть ее, убедился, что под тканью имеется приличное вентиляционное отверстие, и опустил ее.

Крышка закрылась мягко и плотно, и мы с мертвецом остались