На краю жизни - Ханна Ким

ведет на второй этаж, валяется клок чужих волос с огромным куском кожи на конце. На шестой ступеньке – непонятная кровавая каша, которой даже не хочется давать названия. У входа в самый дом – заляпанный кровью плюшевый пони, который раньше был розовым, но стал попросту… черным.

– Мы можем проверить завтра, но сейчас нам нужно уходить.

В подвале, который точно под их ногами, что-то громко лязгает. Солнце за окном сдохло пару минут назад. Марго – паникует.

– Уходим.

– Нет! Они все еще могут быть здесь!

Она хватает Макса обеими руками, тащит к выходу и разрушается внутри громче, чем взрываются бомбы. Громче, чем кричит вся планета, срывая голос. Им конец. Все светлое в их жизни умерло.

– Отпусти меня, ты!..

Макс брыкается, машет руками, ногами. Тяжелый, блять. Марго напрягается, но все равно не может удержать – тот освобождается и исчезает в глубине гостиной, а ей не остается ничего, кроме как последовать за ним.

Марго никогда не признается в том, что забрала по пути одну из фотографий, которая в рамке стояла на рабочем столе. Она никогда не скажет, что хранит ее, заложенной меж страниц в том самом блокноте с рисунками. Она никогда не сможет признаться в том, что для нее чужая семья, которую она не видела даже, стала ее собственной – просто потому, что своей не помнит.

Марго никогда не скажет Максу, что именно его потеря впервые заставила ее почувствовать, что она все еще жива.

8

Дождь заставляет их уйти с крыши, но не до конца – они садятся на пол у выхода прямо напротив распахнутой двери и смотрят на сильный ливень. Марго не хочется возвращаться, Макс тоже никуда не спешит, хотя уже давно должен быть в больничном крыле; на бетоне за порогом собираются огромные лужи – поверхность неровная. В голове огромное количество мыслей, но вместе с тем – ни одной. Наполненность и пустота одновременно.

А возвращаться все еще не хочется.

– Люблю дождь. – Макс складывает ноги по-турецки и подпирает здоровой рукой щеку.

– Потому что от него спокойно? – хмыкает Марго.

– Нет, потому что он сбивает зараженных с толку, – слышится довольный смех. – Круче солнца. Идеальное прикрытие.

– Вряд ли он будет идти и послезавтра. – Она наблюдает за раскрытой дверью, вздрагивающей от порывов ветра.

– Думаешь, Нейт все-таки отпустит тебя? – Макс даже не смотрит на нее.

Марго ничего не отвечает – даже не вздыхает. Неопределенно жмет плечами, ясно давая понять, что не хочет об этом говорить сейчас. Ни говорить, ни думать, ничего. Никаких сил моральных не осталось после этого утра.

Откуда-то снизу доносятся неторопливые шаги; через минуту у подножия лестницы, возле которой они сидели, останавливается Мэг. Лицо девушки вытягивается в удивлении, будто ее застали врасплох, однако она быстро возвращает себе привычный скучающий вид.

– А вот и наша сладкая парочка M&M’s. – Мэг поднимается и подпирает плечом косяк, бросая взгляд за дверь, где бушует дождь. – А я думала, куда вы пропали. Прячетесь, что ли?

– Спрячешься тут, если даже ты нашла, – вяло огрызается Макс.

Девушка закатывает глаза и лениво прикуривает.

– Злой ты, не поделюсь с тобой бухлом.

– Каким бухлом? – мгновенно оживает Макс.

Мэг криво усмехается и достает из переднего кармана мешковатой кофты бутылку странного пойла. Цвет выглядит уж слишком подозрительно.

– А ты зачем думаешь я сюда приперлась. – Девушка трясет бутылкой. – Чтобы не увидел никто.

– Где достала? – интересуется Марго.

– Ну, знаешь ли, в городе можно не только на зараженных наткнуться. Задолбало все – вот, решила себя порадовать и расчехлить запасы.

– Порадуй и меня. – Макс строит просящее выражение лица.

Следующие два часа проходят максимально странно: они втроем сидят кругом все у того же выхода на крышу, курят крепкие сигареты, морозят задницы и смеются над какой-то херней, что рассказывает Мэг, которая, приняв спирт на душу, становится куда более разговорчивой, чем она обычно бывает. Макс косеет почти моментально; Марго держится дольше, но тоже уплывает постепенно, ибо пойло оказывается самым настоящим абсентом – причем не лучшего качества.

Кажется, это в принципе первый раз, когда она настолько свободно разговаривает с Мэг – не такая уж она и хмурая, если подумать, просто держится стороной, боясь к кому-то сильно привязаться. Марго проникается к ней глубоким уважением: и извечная пачка сигарет в ее кармане с абсентом на пару тут вовсе ни при чем.

– Вы такой концерт пропустили, – беззвучно смеется девушка. – Думала, лягу прямо там от смеха.

– Какой концерт? – без особого интереса уточняет Марго, наблюдая за Максом, скосившим глаза в кучу.

– Да этот чувак, – Мэг забирает у того бутылку, – как его там. Наш пленник.

– Хуенник, – сердито строит рифму Макс.

– Короче, он в столовой сначала опрокинул чей-то поднос, потом поскользнулся на яичнице, а затем сел в самый дальний угол и прикинулся камнем, хотя не помогло – на него все таращились. Зачем его Лив вообще туда притащила? Он, конечно, скорее жалость вызывает своим видом, чем опасение, но идея выпустить его из камеры была так себе.

– Все равно бы пришлось рано или поздно. – Марго пытается представить себе паникующую Лив, которая жалеет обо всех своих решениях, но особенно о последнем: отвести Дина в столовую.

– Эх, Марго. – Мэг качает головой. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Правда надеюсь.

– А я не знаю, – честно говорит она. – И не хочу больше думать об этом сегодня. Какой смысл, если завтра с утра Нейт все равно даст от ворот поворот.

– И что тогда? Реально прикончишь своего Дэна? – У Макса лицо пьяное, но взгляд резко проясняется.

– Посмотрим, – уклоняется от ответа Марго, хотя он слышится все равно и звучит как «нет». Ведь правда нет. И это злит пиздец.

Через какое-то время Макс уходит, грозно пообещав, что это последняя его ночь в больничном крыле, а затем чуть не шлепается на лестнице. Вот уж кому точно нельзя пить.

Дождь давно закончился, оставив после себя запах озона и почему-то свежескошенной травы, хотя та у ворот давно вся высохла. Мэг болтает на дне бутылки остатки абсента и не спешит возобновлять разговор, явно раздумывая над чем-то. Марго все еще не хочет возвращаться, но еще больше – услышать ту самую мысль, что так долго генерирует чужой пьяный мозг.

– Если я спрошу кое о чем, ты ответишь честно?

Ну, вот, приехали. Марго тырит из пачки предпоследнюю сигарету и с тоской смотрит за дверь. Вечереет. Сейчас она уже не чувствует этого расслабляющего опьянения от алкоголя – только бремя на плечах, что отступило лишь на несколько часов, чтобы после навалиться с новой силой. Она заварила