Последний Хранитель Империи - Сергей Леонидович Орлов

тем, что продавал Пахомов. Древний манускрипт, который вполне может оказаться Реликтом.

— Значит, этот студент нам всё испортил, — шейх поднялся, его руки сжались в кулаки. — Последние деньги истрачены на этот фарс с гостиницей, кредиторы скоро потребуют возврата долгов, а моему сыну остались считанные месяцы…

Внезапно что-то в его осанке изменилось. Из его глаз исчезла ярость, сменившись холодным, расчётливым блеском.

— Подготовьте экипаж. Мы едем к градоначальнику, — он сделал паузу. — Под видом официального визита вежливости. Но сначала отправьте телеграмму нашим людям в Консульстве. Пусть подготовят официальную ноту протеста — нападение на дипломатическую делегацию — это международный инцидент.

— Но, господин, — осторожно возразил Абдул, — если мы привлечём внимание к нашим поискам…

— Именно в шуме проще всего спрятаться, — шейх резко повернулся. — Пусть все говорят о нападении на меня, о скандале, о возможных осложнениях для торгового соглашения. Это даст нам пространство для маневра. — Он задумчиво посмотрел на портрет сына в медальоне. — А для Рашида я найду лекарство любой ценой.

В глазах Мурада Аль-Нахара промелькнуло что-то, отдалённо напоминающее улыбку. Но эта улыбка не предвещала ничего хорошего ни для Пахомова, ни для Совета Двенадцати, ни для того студента, который посмел встать между ним и спасением его сына.

— А когда мы найдём артефакт и мальчишку, который его украл… — он сжал кулак, и по кисти пробежала жёлтая волна энергии, напоминающая движение скорпионьего хвоста перед смертельным ударом. — Мы узнаем, как глубоко может проникнуть яд моего Покрова.

* * *

Василий Дмитриевич Пахомов методично наполнял бокал дорогим коньяком. Его движения были неторопливы и точны, несмотря на бурю эмоций, бушевавшую внутри. Он сидел в своём кабинете, окружённый тишиной, нарушаемой лишь редким потрескиванием огня в камине и мерным тиканьем старинных часов.

Перед ним на столе лежали три фотокарточки. Трое мёртвых подчинённых.

Григорий стоял в углу кабинета, неподвижный, как изваяние. Обычно бесстрастное лицо помощника сейчас выражало едва заметное беспокойство.

— Знаешь, Гриша, — Пахомов медленно отпил из бокала, затем аккуратно поставил его на стол. — За годы я создал свою империю не только деньгами, но и кровью. В этом бизнесе сила уважения строится на страхе. И я всегда держал одно правило: каждый, кто причинит вред моим людям, заплатит в десятикратном размере.

Он поднял одну из фотокарточек. Молодой мужчина с рыжеватыми волосами и весёлыми глазами.

— Дмитрий Полозов. Двадцать семь лет. Жена беременна вторым ребёнком. — Пахомов аккуратно положил фотокарточку обратно. — Его убил маг с Покровом Скорпиона. Один из арабов.

Он взял вторую фотографию.

— Семён Крайнев. Тридцать три года. Трое детей, мать-старушка на его обеспечении. — Он посмотрел на Григория. — Убит человеком Корнилова. Покров Рыси. Разорвал ему горло когтями.

Третья фотография. Мужчина средних лет с густыми усами.

— И Анатолий Вяземский. Сорок два года. Вдовец, две дочери на выданье. Убит в столкновении с этими… студентами. — Пахомов внезапно с такой силой ударил кулаком по столу, что бокал подпрыгнул и коньяк выплеснулся на полированную поверхность. — В моём городе! Убит щенками, которые посмели украсть МОЮ посылку!

Он поднялся из-за стола и начал расхаживать по кабинету.

— Три семьи осиротели. Три семьи, которые я должен обеспечить до конца их дней. — Он остановился у камина, глядя на пламя. — И это не говоря о моей репутации. Кто-то решил, что может безнаказанно действовать на моей территории.

Григорий сделал шаг вперёд.

— Мы уже отследили их, Василий Дмитриевич. Студенты из Петергофской Академии Покрова. Один из них — Арсений Вольский, недавно отчисленный за нестабильный Покров. Интересно, что им также интересуются люди Корнилова.

— А что арабы?

— Я только что получил телеграмму от нашего информатора в Аравии. Оказывается, шейх практически разорён. Его семья растратила практически все средства на поиски лекарства для наследника. Он арендовал люкс в «Империи» только для вида и с самого начала не собирался платить нам никаких денег.

Пахомов резко рассмеялся, но в его смехе не было ни капли веселья.

— Этот пустынный шакал хотел меня обвести? — он покачал головой. — Он решил, что может прийти в мой город, красоваться в гостинице, которую я построил, и обмануть меня?

— А ещё есть информация, что Реликт может представлять особую ценность, — добавил Григорий. — Возможно… книга нашла своего нового владельца.

— Что⁈ — Пахомов сузил глаза.

— Возможно, — кивнул Григорий. — Но важнее другое: Реликт сейчас у студентов, а за ними охотится Корнилов.

— Ещё и Корнилов⁈ — рявкнул Пахомов, с такой силой швырнув бокал в камин, что пламя вспыхнуло, окрасившись синим от разлившегося алкоголя. — Никто не смеет охотиться на моей территории без моего разрешения! Я хочу вернуть Реликт и наказать каждого, кто имел наглость встать у меня на пути.

Он сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Его Покров Ворона проявился — чёрная аура с мерцающими точками, словно ночное небо, окутала его фигуру.

— Мы найдём этих студентов. И шейха. И Корнилова, — в его глазах появился зловещий блеск. — Мы преподадим им урок, который запомнит весь Петербург.

— Но Совет Двенадцати… — начал Григорий.

— Не произноси при мне это название! — отрезал Пахомов. — Корнилов думает, что его положение делает его неприкосновенным. Что ж, пора напомнить старому интригану, что в этом городе есть и другие силы.

Он подошёл к секретному сейфу, спрятанному за картиной, и открыл его. Внутри лежал странный артефакт — серебряный медальон с чёрным вороном.

— Поднимай всех. Наших людей в полиции, в гильдиях, в доках. Каждого осведомителя, каждого должника. — Пахомов надел медальон на шею, и его глаза вспыхнули чёрным светом. — Я хочу знать о каждом шаге этих студентов, каждом вздохе шейха, каждом шёпоте Корнилова.

— Будет сделано, — Григорий склонил голову.

— И, Гриша… — Пахомов повернулся к нему. — Подготовь лабораторию. Я хочу лично допросить каждого, кто был причастен к этому беспределу.

Его Покров усилился, тени в углах кабинета словно сгустились и зашевелились, как живые существа. На губах Пахомова играла леденящая улыбка, от которой даже видавшему виды Григорию стало не по себе.

* * *

— Нееееееееет! — завопил Вася-Навык, сжимая в руках дешёвый медальон.

Сырая комнатушка на чердаке доходного дома наполнилась его стенаниями. Шапа сидел на продавленном матрасе, сжимая голову руками.

—