Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

Амма не изменила себе:

— Если таков приказ господина.

А вот Тола был на удивление осторожен:

— И как будет проходить проверка?

— Узнаешь, — не стал я открывать правды.

Он хмыкнул, огляделся и словно невзначай заметил:

— Это даже близко не похоже на того младшего, которого мне поручили проверить в Академии. Зато понятно, почему глава Шандри обратил на него внимание. Он не раз и не два повторял мне: магистр должен быть твёрдым, даже жёстким в решениях.

У меня дёрнулась щека, а через вдох я сказал:

— Шандри погиб в Истоке во время битвы за город. На нас напал Повелитель Стихии. Ни Шандри, ни других павших не вернуть, но я убил Повелителя, а из нападавших мало кто успел сдаться.

— Повелитель Стихии, — покачал головой Тола. — Мог ли я когда-то даже подумать о том, что увижу идущих подобной силы? Или о том, что окажусь в Шестом? Что до Шандри… Я понимаю, о чём вы, магистр, хотите мне сказать, но моё сердце давно очерствело. Я сожалею о гибели наставника, но не более. Это хорошо, магистр, потому что у других собратьев вот это, — повёл рукой Тола, обводя место наказания Рождённых Пылью, — могло бы вызвать вопросы, у меня же, убивавшего Дизир, вопросов нет.

Пересмешник возразил:

— Нет у меня никаких вопросов.

— У меча и не должно их быть. Он разит, не задавая вопросов, — твёрдо ответил ему Тола. — Какое ты отношение имеешь к моим собратьям, наёмный меч?

— Я вольный меч, — ухмыльнулся Пересмешник. — Я просто следую за господином вольных, верных и безумных.

Вздохнув, я повёл рукой и предложил, всем:

— Давайте не будем ссориться и забудем о том, что случилось у ворот.

Пересмешник хмыкнул:

— Если господину будет угодно, то самые верные станут и самыми беспамятными.

— Угодно, — немедленно ответил я.

Тола пожал плечами и больше ничего мне не сказал.

Позади осталось уже три улицы, и даже стражники отстали, поэтому люди вокруг совсем не выглядели встревоженными. Они не видели сцены на летающем мече и тем более не слышали криков у ворот. Не так уж и громко там все вопили. Ничего больше во мне не ярилось, да и вокруг не было ничего такого, что казалось бы мне ничтожным. Но не у одного меня могут быть проблемы с сектантами, что бы там мне ни говорил Тола про Дизир и чёрствое сердце.

У меня не так много времени и ничего лучше этого города впереди не будет. Не считая полей и крестьян на них. Поэтому я повёл рукой и спросил Толу:

— Представь, что я ничего не сказал тебе о месте, куда привёл. Ты не знаешь, кто эти люди. Сильно ли они отличаются от соседей Ордена?

Тот поднял бровь:

— А ворота забываем, магистр?

Я скривился, потёр бровь и процедил:

— Забываем.

Тола покачал головой, замолчал на какое-то время, крутя по сторонам головой. Наконец, сказал:

— Не вижу пленных на продажу, не висят отрубленные головы и руки, но вон на том лотке, на соседней улице, лежат на продажу пилюли. Видимо, мой магистр хочет услышать от меня мысль, что внешне у нас никаких отличий и мы никак не выделяемся. Ни внешне, ни по одежде, ни по оружию.

— Хорошо, — кивнул я. — Ещё лучше было бы, если бы больше не пытался говорить обо мне в третьем лице.

Тола на миг заледенел лицом, коротко кивнул:

— Виноват, магистр.

— И не называй меня так в этих землях даже мыслеречью. Ей тоже нужно уметь пользоваться и учиться отмерять ровно столько силы, сколько нужно.

— Я понял, — Теперь кивнул Тола, затем криво усмехнулся. — Господин?

— Главы будет достаточно. Так называют меня все твои собратья перед лицом внешнего мира.

На короткий миг нырнул в кольцо и раздавил там один из самых простых духовных камней, что нашёл. Всучил это крошево Толе:

— Отыщи нам проводника до ворот.

— Я? — изумился Тола вслух. — Зачем? Как?

— Что как? — настала уже моя очередь удивляться. — Ни разу не нанимал в проводники оборванцев?

— В Ордене нет оборванцев.

— Орден большой и чего, и кого в нём только нет. Проводника, Тола, ищи проводника. Пусть ведёт нас к выходу.

— Это зачем? — Продолжил возмущаться Тола. Поднял руку и ткнул ей: — Там. Вон там выход, ворота и выжженные солнцем поля.

— Проводника, Тола.

— Это и есть испытание на понимание стихии? — пробурчал Тола под нос.

— Это испытание на то, будешь ли ты убивать проводника или нет, — сжалилась над ним Амма.

Я удивлённый её вмешательством, скосил на неё взгляд. Тола же хмыкнул, завертел головой и только спустя полсотни вдохов и ещё одну улицу выкрикнул:

— Эй, ты, мелкий, а ну, иди сюда!

На его окрик из подворотни показал нос мальчишка лет десяти.

Тола без затей швырнул ему самый крупный осколок духовного камня и приказал:

— Веди к воротам, что выходят из города в сторону моря.

Но тот прищурился, подкинул обломок и тут же потребовал:

— И ещё один у ворот.

— Идёт, — не стал Тола спорить, да ещё и добавил сверху. — И ещё один обломок, если проведёшь по городу и по пути покажешь интересные места. В которых я, конечно же, не буду никого убивать и вести себя так, как не вёл себя глава у ворот.

Я покосился на Толу. Пожалуй, всё идёт даже лучше, чем я надеялся. И даже мой срыв у ворот ничего не испортил: вон как Тола ожил, даже язвит.

В этот миг из-за угла выскочил стражник, обвёл нас всех испуганным взглядом и согнулся, протягивая на вытянутых руках свиток:

— Старшие! Вот то, что вы просили.

Малец, при виде этого вместо того, чтобы испугаться, лишь снова прищурился и ещё раз поднял цену:

— Две монеты у ворот и две монеты за город, старшие.

— Слышь, — изумился Тола, — оборванец, а ты не обнаглел?

Я убрал карту в кольцо и предложил:

— Получишь камень целиком, если приведёшь к месту, где самая вкусная еда в городе, — нужно использовать город полностью. И проверить, не маска ли сейчас на Толе. Точно ли он сейчас равнодушен к тому, что вокруг сектанты?

— Хозяин! — едва переступив порог харчевни,