Лимбус. Том 1 - Эон Линь

вам суждено встретить человека ровно в час, назначенный самой судьбой. Противиться ей подобно тому, как уговорить тигра отдать шкуру[47].

Я не раз слышал подобные легенды, которыми хитрые продавцы подкупали юных девушек, чтобы всунуть им залежалый товар. Какие только истории они не придумывали: и о несчастных возлюбленных, разделенных демоном, и о прекрасной небожительнице, оставившей после себя заколку своему возлюбленному. Конечно же, любая из них заканчивалась одинаково: купите безделушку – и сразу обретете счастье в любви и деньгах. Сейчас старик, наоборот, не хотел продавать нам браслет, что было очень странно для торговца. Но после рассказа родство с украшением вместе с желанием обладать им стали ощущаться еще ярче, и я решительно повернулся к Шеолу.

– Мы забираем этот браслет, без него я никуда не уйду. Пусть он пойдет в счет одного моего вопроса.

– Но это желание, а не вопрос, – удивился жнец.

– Хорошо, сколько тебе лет и как давно ты стал Верховным Жнецом? – Я упрямо скрестил руки на груди и прищурился.

Шеол молниеносно достал монеты с изображением спиралевидного солнца с искаженными лучами и кинул их на прилавок.

– Мы забираем его.

Старик сокрушенно покачал головой, но отдал браслет жнецу. Я удовлетворенно ухмыльнулся и протянул руку. Шеол тяжело вздохнул и, надев на мое запястье браслет, затянул красные нити. Бусины мягко стукнули друг о друга и тускло блеснули в свете фонарей.

– Спасибо тебе, правда, спасибо, Шеол!

Моей радости от такой мелочи не было предела.

Жнец ничего не ответил, лишь скованно кивнул и повел меня прочь от злосчастной лавки. Раздобыв зачем-то фонари на тонких веточках, мы спустились дальше по торговой улочке и вышли к реке. Ее воды отражали сияние луны, и поэтому поверхность приобрела красноватый оттенок. Она больше напоминала пролитое вино, чем кровь, поэтому ее вид не портил тихой безмятежности. Интересно, откуда она могла взяться в Предрассветном городе? Я сел на берег, аккуратно пристроив фонарь, и всмотрелся в медленно текущую воду, чуть подернутую рябью. Жнец составил мне компанию и тоже опустился на траву. В своей темно-фиолетовой одежде с серебристой вышивкой он напоминал ночное небо со звездами. Не воспаленное, как в пограничных землях, а чистое и чарующе темное, как в Экноре.

– Я бы назвал это место городом Красных огней, а не Предрассветным.

Легкий смешок отвлек меня от рассеянных мыслей.

– Что не так?

Шеол откинулся назад, опираясь на локти, и поднял голову.

– Небожители дали ему название Хонъе – Красная ночь. Город, где мириады горящих фонарей озаряют мрак ночи, превращая ее в предрассветный сумрак. Он дает надежду на то, что рассвет придет. Вот только демоны вложили в название свой смысл. Предрассветный город – место, где рассвет никогда не наступит, поэтому под покровом ночи никто не узнает об их темных делах.

Всего в одно слово можно вложить столько смысла, о котором большинство даже не догадывалось. Увековечить в памяти прекрасное и дать надежду или обрушить ее для сокрытия своих грехов. Иногда мне казалось, что человек стал плодом союза небожителя и демона: мы слишком подозрительно сочетаем в себе их качества.

– Ты лучше относишься к Тинсингуо, чем Лис, – осторожно заметил я.

– Не сказал бы, что твое замечание – ложь, но и правдой его назвать сложно. Я лучше других понимаю их мотивы, и от этого становится только больнее.

Последние слова прозвучали с нотами горечи, и, как бы мне ни хотелось расспросить Шеола подробнее о его отношениях с небожителями, я не посмел своему любопытству портить нам настроение, поэтому решил задать другой вопрос:

– Ответь мне, Шеол, на том испытании ты поддался мне, чтобы мы выиграли?

– Пусть ответом послужат твои мысли, – попытался увильнуть он, опять используя красивые фразочки, но я уже был готов к таким уловкам.

– Мое право на вопрос, хочу его использовать.

Опрометчиво и бездумно, но страх собственной никчемности и бесполезности раз за разом накрывал меня беспощадной волной, утаскивая на самое дно.

– Отвечайте, господин Верховный Жнец.

Он повернулся, и если бы не проклятая повязка, то я готов был поспорить на весь выигрыш в турнире, что он смотрел прямо мне в глаза.

– Я собирался поддаться тебе в начале, как мы договаривались, но потом меня захлестнуло. Азарт или жажда узнать, чем может закончиться наша игра. Сложно объяснить, однако твой выигрыш был честным и достойным. Поэзия – хрупкое создание, и не каждому дано чувствовать ее тонкие переливы. Среди людей часто встречались талантливые поэты, но говорить душой могли немногие.

– Ты знал таких?

Шеол нахмурился и чуть тише сказал:

– Да, всего одного.

Жнец взял свой фонарик и, поднявшись с травы, подошел к реке. Он опустился на корточки и вытянул фонарик над водой.

– Что ты делаешь?

Но Шеол не ответил мне, лишь продолжил тихо сидеть. Разговор у нас никак не мог наладиться и постоянно обрывался в неудобные моменты. Неужели мои вопросы оказались для него слишком личными? Я подпер щеку кулаком и стал наблюдать за его странным поведением, перебирая в голове всех знаменитых поэтесс и поэтов Экнора.

Шли минуты, а ничего не менялось, только сильно захотелось спать. Мысли вертелись вокруг мягкой травы и вполне теплого ветерка для ночевки на открытом воздухе. Глаза медленно слипались.

Через опущенные ресницы мое внимание привлекло легкое мерцание. Оно становилось ярче, и над водной гладью засветились десятки – а может, и сотни – огоньков. От изумления я вскочил на ноги, стряхивая с себя остатки сна. Весь берег и река были усыпаны маленькими искорками, легко перемещающимися в воздухе, как будто крошечные насекомые порхали, собираясь маленькими тучками.

– Светлячки, – завороженно сказал я. – Откуда они здесь?

– В Бесплотных городах много удивительных вещей. – Шеол продолжал держать фонарик над водой, и возле него скопилась целая стая светлячков.

Я аккуратно, чтобы не спугнуть жучков, взял свой фонарик и последовал примеру жнеца. Через какое-то время их стало еще больше, и они облепили нас, превращая в огромного светлячка.

– Спасибо. Наверное, это мой самый запоминающийся день рождения из всех. Даже подарок есть.

– Разве принца Экнора обделяли подарками? – усмехнулся Шеол.

– Рожденного в день, посвященный королю Энделлиону? – Я иронично выгнул бровь. – Конечно. Мой день рождения почти не праздновали, а подарки предназначались только статуе правителя. Таковы правила в Экноре. Никто не смеет перетягивать на себя момент славы и памяти великого короля.

Теперь уже мне не хотелось продолжать этот угнетающий разговор и вспоминать каждый год, проведенный с тортом из лилий. Видимо, Шеол тонко уловил мое настроение, и мы продолжили сидеть в тишине, любуясь светящимися жучками.