Черный ратник. Книга 2 - Макс Гато

мерцающими в темноте серебристыми узорами, которые складывались в руны. Это была магическая защита. Сам шатёр стоял на небольшом возвышении, чуть в стороне от остальных палаток. Вокруг него дежурили мятежники и особенно рьяно ходили караулы.

— Видите? — чуть слышно, одними губами прошептал я, указав пальцем в сторону шатра.

В ответ остальные молча кивнули. Все понимали, что цель была совсем недалеко. Дальше началось самое сложное — скрытное движение по вражеской территории.

Мы даже не шли, а ползли, вжимаясь в холодную землю, используя каждый бугорок, каждую впадину, каждый куст в качестве укрытия. Трава была влажной, и вскоре я промок до нитки. Холод пробирался под одежду, но он был последним, о чём я думал.

Звуки лагеря доносились в ночи чётко и ясно. Где-то вдалеке рявкнула собака, и Громов замер. Он был нашим проводником, так как лучше остальных знал всю местность вокруг. Послышался вскрик часового, но это оказалась пересменка.

Мы подбирались опасно близко к лагерю. Несколько раз мы вжимались в землю и камни и ждали, пока мимо пройдёт патруль мятежников. Медленно, метр за метром, мы продвигались вперёд.

В отличие от остальных, я чувствовал себя в ночи как рыба в воде. Мои глаза без проблем выхватывали фигуры патрулей, очертания палаток и местность вокруг. Здесь, снаружи, я дышал легко и двигался непринуждённо, а мышцы, несмотря на движение ползком, налились новой силой.

Громов вновь замер, и я вместе с ним. Совсем недалеко прошёл часовой. Он громко зевнул и пробормотал что-то своему напарнику.

Мы ползли долго, пока не достигли небольшого, поросшего колючим кустарником и усеянного камнями возвышения. Оно было похоже на естественный курган. Это было последнее укрытие перед открытым пространством, отделявшим нас от лагеря. Но самое главное — с этого кургана открывался идеальный вид на мерцающий узорами шатёр.

Путь до кургана занял ещё несколько долгих минут. Мы вползли меж камней, как змеи, и замерли. Позиция оказалась хорошей, даже лучше, чем я мог надеяться.

Правда, расстояние до шатра было явно шагов сто, не меньше. Рабочая дистанция для выстрела из лука для ратника и смертельная для арбалета.

Я бесшумно указал Соловьёву на его место, и мы распределились полукругом так, чтобы Громов с Ярославой прикрывали фланги. Мы же с Соловьёвым лежали чуть поодаль друг от друга. У каждого из нас была прямая видимость на цель.

Настал самый ответственный момент. Соловьёв, бледный как полотно, занял небольшую нишу между двумя камнями. Его дыхание стало частым и прерывистым. Он слегка приподнялся на локтях и принялся готовить лук.

Его движения были немного скованными. Он проверил тетиву и натянул её. По небольшим суетливым движениям я чувствовал, какая буря бушует у него внутри. Раздался тихий щелчок открывающегося футляра. Он достал стрелу, и алый наконечник, испещрённый серебристыми рунами, казалось, поглощал сам лунный свет. Пальцы Соловьёва скользнули по тетиве, и он замер, ожидая момента для выстрела.

Пока он возился, я сделал своё дело. Достал арбалет и положил его на холодную землю. Следом зарядил его, а рядом лёг еще один из тяжёлых болтов. Я накрыл своё оружие и болт краем своего плаща. Теперь они были просто тёмным пятном в тени, неотличимым от камня.

Моя страховка была на месте.

Началась самая тяжёлая часть плана — ожидание. Все замерли в полной, абсолютной неподвижности. Мы стали частью кургана, холодными камнями в ночи.

Соловьёв лежал в своей нише и не сводил глаз с шатра. Он казался высеченным из мрамора, только по лёгкому подрагиванию я понимал, что он волновался.

Ярослава же притаилась и напоминала хищницу, готовую к прыжку. В ней бушевал азарт и энергия, а зелёные глаза горели холодным огнём, постоянно метаясь от шатра к окружающему пространству и обратно.

Громов, единственный, кроме меня, почти слился с ночью. Не было слышно даже его дыхания.

А в лагере тем временем царило спокойствие. Жизнь в стане врага текла своим чередом. Они не знали, да и не могли подозревать, что несколько пар глаз следят за ними из ночи. С каждым мгновением ночи напряжение медленно нарастало. Туманов с добровольцами уже должен был быть на позиции и готовиться.

Так мы и лежали, ожидая своего шанса. Я ещё раз взглянул на Соловьёва. Он одними губами повторял свою мантру.

— Не промахнусь, не промахнусь.

Это был его способ побороть волнение.

Наконец, с другой стороны лагеря раздался сдавленный, глухой вопль. Он тут грубо оборвался. Следом звон стали ударил в тишине так, что он был слышен даже с нашего удалённого кургана.

Затем, как по сигналу, с другого конца лагеря в воздух взметнулся столб пламени. Это был не сигнал, а настоящий пожар. Яркий и яростный огонь погрузил упорядоченный лагерь мятежников в хаос.

— Началось, — прошептала Ярослава, её голос был хриплым от долгого молчания.

Лагерь, ещё мгновение назад погружённый в сон, превратился в растревоженный муравейник. Из палаток высыпали сонные, полуодетые мятежники. Они махали руками в сторону пожара, кричали что-то невнятное, хватались за оружие и бежали вперёд. Командные голоса тонули в общем гуле неразберихи. И сквозь нарастающий рёв я услышал далёкий, но яростный клич.

— За Белоярск!

Я прогнал чёрную ауру по телу и внимательно пригляделся к эпицентру хаоса и увидел горстку фигур, едва различимых в отблесках пламени. Они двигались как единый механизм. Воины Туманова рубили и кололи с отчаянной, обречённой яростью.

Один за другим мятежники падали на землю бездыханными телами. Туманов и его люди шли на верную смерть и выжимали из каждого мгновения максимум. Даже небольшой отряд дозорных оказался разбит воинами из Белоярска, и на мгновение показалось, что этот небольшой отряд вот-вот прорвётся вглубь лагеря.

Но иллюзия длилась недолго. Появились офицеры мятежников. Они принялись строить солдат в боевые порядки. Численный перевес делал своё дело. Атака Туманова, такая яростная в начале, начала захлёбываться. Отряд старых волков замедлился. Они сделали своё дело — подняли тревогу, отвлекли внимание.

Я перевёл взгляд на светящийся в ночи шатёр. Маг не мог пропустить такое представление. Уж слишком громко Туманов ворвался в лагерь мятежников.

Клинки сияли в ночи, Туманов во всю рубился с врагами, но шатёр все еще оставался неподвижным.

— Ну же… — тихонько прошептал Громов.

И в этот момент полотнище из тяжёлой узорчатой ткани раздвинулось, и наружу вышел Волхв. Он, в отличие от бойцов, был всё также одет в багровые робы и готов ко всему. Он вовсе не выглядел испуганным или растерянным. На нём не было капюшона, и я смог разглядеть его лицо. На вид магу было лет пятьдесят.