Кулачник 4 - Валерий Александрович Гуров

чинно и официально. У вас должен быть учёт, регистрация, договоры, допуски. Или вам закон не писан? Захотели тренировать и начали?

Я развёл руками.

— Да, захотели и начали. Потому что иначе они будут сидеть дома в телефонах или шататься по дворам. А я им даю зал, порядок и дисциплину. Что не так?

Я видел, что баба явно настроена на конфликт, ну или привыкла разговаривать в командном тоне, когда перед ней все ходят на цырлах. Но хотелось верить, что мои выводы преждевременные.

Но нет… моим ответом она не удовлетворилась. Сунула руку в свою розовую сумочку и вытащила удостоверение. С демонстративной наглостью сунула его мне чуть ли не в лицо.

— Я инспектор подразделения по делам несовершеннолетних! — выпалила она. — В данный момент я крайне рекомендую вам прекратить тренировку. Прямо сейчас!

Естественно, наш разговор, по крайней мере её повышенный тон, слышали пацаны. Вела она себя так, будто испытывала ко мне личную неприязнь. В зале воцарилась тишина.

Что такое ПДН — я знал, просто потому что сам в своё время, как детдомовец, имел некоторые «отношения» с ними. Как и везде, люди там работали разные, но процент крикливо-истеричных женщин из расчёта на одного сотрудника в ПДН всё же зашкаливал. Работа всё-таки больно специфическая.

— Иначе что? — уточнил я.

— Иначе я вызову полицию, — отчеканила она. — Впрочем… я это и делаю.

Она достала из сумки телефон и, демонстративно глядя на меня, начала набирать номер.

Я стоял молча, держа руки на поясе. Пацаны за моей спиной переглядывались, не понимая, что происходит. Внешне я излучал спокойствие, а вот внутри всё кипело. Хотелось послать эту эксцентричную барышню на ху… тор бабочек ловить.

Для меня, человека из девяностых, то, о чём она говорила, звучало абсурдно. Полиция из-за того, что пацаны бегают и учатся держать удар?

— Давайте без полиции, — предложил я. — Скажите, что нужно сделать, чтобы ПДН было удовлетворено.

Она даже не посмотрела на меня. Телефон всё так же был в её руке, палец завис над экраном.

— Нет, — отрезала она. — Что делать я и так вам скажу. Но сначала я обязана зафиксировать ваше правонарушение и пресечь его. Вы понимаете, что если с детьми что-то случится, а у вас даже лицензии нет, то вы будете отвечать по закону? По всей строгости закона!

Я обернулся, поймал взгляд Марика и Виталика, которые вышли в зал из подсобки. Они молча стояли у стены, но глаза говорили больше, чем слова. В них застыло: осторожнее, не нарывайся. Я выдохнул и коротко кивнул ребятам.

— Всё, пацаны. Тренировку прекращаем.

— Как? Прямо сейчас? — удивился Ваня.

— Прямо сейчас, — повторил я. — Идём переодеваться.

— Нам всё нравится! — буркнул толстяк. — Мы хотим заниматься!

— Да! — подхватил Ваня. — У нас тренер нормальный, он за нас горой, и мы за него тоже!

Женщина даже головы не повернула.

— Много что может нравиться. Много в чём можно по незнанию найти удовольствие, — потянула она противным писклявым голосом. — Но это не значит, что это будет приносить пользу.

— Может, разрешите тренироваться? — не отступил Ваня.

— Нет, — отрезала она. — Быстро все расходимся. А то я сообщу вашим родителям, что вы находитесь здесь незаконно.

Пацаны глянули на меня. В их глазах был немой вопрос: что делать? Гул недовольства прошёл по залу, но я поднял ладонь, пресекая возмущение.

— Тихо. Мы разберёмся.

Женщина удовлетворённо хмыкнула, наблюдая, как пацаны, опустив головы, направились в раздевалку. Будто именно этого она и добивалась. Я проводил пацанов взглядом, смотря, как они нехотя уходят. В груди у меня клокотало — злость, досада, и в то же время в голове проскользнула холодная мысль, что эта баба пришла не случайно.

— Слушайте, — сказал я, возвращая внимание этой властной дамочке. — Если вы решили прикопаться ко мне — это одно. Но на пацанов не переключайтесь. Они тут ни при чём.

Она хмыкнула, недовольно поджав губу.

— Это вам сейчас весело, Александр. А посмотрим, как вы заговорите, когда я на вас составлю протоколы. Кстати, где я могу это сделать? У вас есть кабинет или что-то вроде того?

Я кивком показал на свою подсобку. Она уселась прямо за моим столом, вытащила из сумки какие-то бланки и что-то начала заполнять.

— Послушайте, — сказал я, всё ещё пытаясь найти компромисс. — Я никому вреда не наношу. Это же спорт. Когда это вообще было, чтобы спорт проблемы доставлял?

Она продолжала писать, бормоча что-то себе под нос.

— А вы справки у врачей просите? — резко спросила она. — Вы знаете, какие именно нагрузки допустимы для детей этого возраста?

— Справки будут, если так нужно. Но вы же видите, что у нас тут не армия и не каторга. Я даю пацанам ОФП.

Комиссарша подняла на меня глаза, в которых так и сквозило безразличие.

— Ваш контроль меня не интересует. Есть правила, — отрезала она.

— Давайте так. К следующему вашему визиту я всё подготовлю — бумаги, справки, что угодно. А сейчас я продолжу тренировку.

Она тут же вскинула руку, будто ставила точку в нашем диалоге.

— Вы мне мешаете работать.

Так значит… Я положил ладонь на её бланк и нагнулся, заглянув комиссарше в глаза.

— Я вам объясняю, — процедил я. — Пацаны так долго этого ждали, и будет неправильно, если мы просто выгоним их вон.

— Полиции объясните, — раздражённо бросила она.

И начала писать дальше. Что ж… стена передо мной сидит.

Я отошёл от стола, где комиссарша черкала свои бумаги, и махнул Витале с Мариком, чтобы подошли ближе. Мы отошли к рингу, подальше от её ушей.

— Ну что скажете? — спросил я вполголоса. — Чего она тут забыла?

Виталя пожал плечами, глядя исподлобья в подсобку.

— Похоже, она не случайно пришла. Слишком уверенно себя ведёт, — предположил он.

Марик тоже смотрел на эту женщину, потом озадаченно поскреб макушку.

— Я её раньше видел. Она из ПДН, — он аж поёжился. — Явно не сама сюда дорогу нашла, согласен.

— По наводке… — пошептал я. — Вопрос только — от кого?

Мы переглянулись.

— Ренату сейчас не до этого, — сказал я, рассуждая вслух. — Хайпенко? Тоже вряд ли. Ему точно шум сейчас не нужен.

—