Прах - Элизабет Бир

в колпачке. – Девятка камней в Небе. Факторы, влияющие на ситуацию. Это карта превосходства аполлонического начала над дионисийским – но не его отрицание; на соколе колпачок и путы, но он не в клетке. Он стоит на ее перчатке и готов в любую секунду взлететь.

Самаэль коснулся Принца звезд. Черноволосый человек с узким лицом и маленькой бородкой; над его плечом сплелись горящие солнца. Он опирался на борону. Растения у его ног пробивались из земли и оплетали его цветущими и плодоносящими побегами.

– А это что?

– Кто.

– Это кто?

– А ты как думаешь? – улыбнулся Прах. – Звезды – это, конечно, огонь, это рост и питание. И, кроме того, это объекты, которые горят почти вечно и в конце концов сжигают даже железо. Он – принц кузницы. Знаешь, на Земле в колоде было только четыре масти, и в каждой – только четыре фигуры. Но здесь, в космосе, есть шесть важных направлений.

– Брат, ты тянешь время.

– Брат, – сказал Прах, – выбери еще карту.

А когда Самаэль выбрал карту и под руководством Праха положил ее справа от креста и его окружения, они увидели, что на ней изображено крылатое обнаженное существо с нимбом. В развернутых друг к другу ладонях оно держало огненный шар. Ангел звезд.

– А, – сказал Прах. – Кверент. То есть ты.

– Значит, Ангел проводов – Метатрон?

– Скорее всего. Выбери карту.

Над Ангелом солнц легла Принцесса мечей.

– Персеваль, – удовлетворенно сказал Самаэль.

Прах вдруг понял, что снова ухмыляется. Неужели это так сложно – просто позволить улыбке появиться?

– Дом. То, что окружает и влияет на кверента. Мечи – это атмосфера и среда обитания, это масть изменений, когда изменения происходят осознанно. Выбери…

– …карту.

Рука Самаэля уже пришла в движение. Он вытащил карту и перевернул ее. Бросив взгляд на Праха, чтобы тот подтвердил действие, Самаэль положил карту над предыдущей. Еще одно крылатое существо. Но его крылья не обладали четкими границами: чернильно-синие перья становились черными и сливались с фоном. В их глубинах поблескивали звезды.

– Ангел бездн, – сказал Самаэль, не глядя на Праха.

– Карта того, что противостоит кверенту, – сказал Прах и заставил свое лицо принять невозмутимое выражение.

Самаэль заерзал на кресле.

– Прах, мы могли бы стать партнерами.

– А мы не партнеры?

Прах улыбнулся, а Самаэль улыбнулся в ответ, покачав головой.

– Не заставляй меня подключать к этому Азрафила.

Прах наклонил карты в своей руке.

– Выбери карту для итога.

– Еще одну.

– Возможно.

Самаэль выбрал карту и перевернул ее в положенном месте – в верхней части прямой.

– Принцесса бездн, – сказал Прах. – Бездны – это масть энтропии, памяти и теней.

– Ничто родит ничто. Скажи еще раз, – ответил Самаэль.

– Это ты получил с моим поцелуем. Но вероятно, теперь тебе кажется, что ты всегда знал Шекспира.

– Значит, итог – это Риан.

– Часть итога. – Прах перетасовал оставшиеся карты, подснял колоду и перевернул одну карту. Десятка мечей. – Разрушение, – сказал он, – но это нас не касается. – Он перевернул еще одну карту и положил ее поверх первой. Тройка мечей. – Разбитое сердце. Но это тоже не наша проблема. Еще один шанс…

Он перевернул третью, но не положил ее на остальные, а взвесил ее в руке и затем разместил рядом с последней картой под таким углом, словно она росла под ногами Принцессы бездн.

На карте было напечатано стилизованное изображение серебристого космического корабля; его обтекаемый контур совсем не напоминал громоздкий и замысловатый корпус «Лестницы Иакова». Корабль был объят фантастическим пламенем, и из дыры в его боку вылетали кричащие человечки.

– Башня, – сказал Прах. – Символ перемен, переворотов, разрушения старого порядка. Это уничтожение всего, к чему ты стремился. Крушение и бунт. Гибель и переворот.

– Мы потерпим поражение? – спросил Самаэль после паузы.

– Из трупов растут цветы, – ответил Прах и сгреб карты. – Ты точно не хочешь вина?

– Нет. – Самаэль оттолкнул свое кресло от стола, и атмосфера резко переменилась. – Иаков, мое внимание не рассеялось. Ты отправил их на поиски Тристена Конна.

Прах аккуратно завернул карты в шелковый платок, а затем положил их в ящичек.

– Его в раскладе нет, – сказал он. – И Ариан тоже. А вот их брат и племянницы – есть. Интересно, что это означает?

– Ты не знаешь?

– Самаэль, – чопорно произнес Прах и встал, чтобы попрощаться с братом. – Я – Ангел памяти, а не Ангел предвидения.

Уродливые линии на лице Самаэля, похожем на собачью морду, изменили свои очертания. Он никогда не станет красивым, но он был прекрасен, когда улыбался.

– И при этом ты веришь в пророчества?

– Нет, – ответил Прах, укладывая карты в карман жилета. – Я верю в то, что карты нужно подтасовывать.

14

Следы войны

Шесть футов праха

под утренними звездами.

И разворачивается

панорама войны.

Карл Сэндберг. Старый Осаватоми

Как только стало ясно, что они не желают ему зла, обнаженный и грязный человек, которого спасла Персеваль, привязался к ней. Поначалу он молчал, и Персеваль не понимала, умеет ли он вообще разговаривать. Отдать сломанный меч он отказался, но держал ее за руку миролюбиво, и ничто не могло заставить его отойти от нее.

Персеваль казалось странным говорить через его голову, но, поскольку сам он говорить не хотел, других вариантов она не видела.

– Если он не смог выбраться отсюда, то почему ты думаешь, что это удастся нам?

Летучие мыши наконец-то утихомирились, и Риан, похоже, заметившая это, сказала:

– Летучие мыши где-то же вылезают.

– Ты больше летучей мыши.

Риан почесала сидевшего у нее на плече василиска.

– Я знаю, где дверь, – ответила она. – Кроме того, у нас есть свет. И резак.

Используя все это, они – к неописуемому удивлению Персеваль – без дальнейших происшествий покинули владения летучих мышей.

Дальше находились заброшенные жилые отсеки, заросшие пуэрарией. Выйдя на солнечный свет, незнакомец сжался в комок от страха и оторвал ладони от лица лишь после того, как Персеваль сжалилась над ним и завязала ему глаза. По дороге она делилась с остальными нежными листьями с молодых побегов пуэрарии. Листья были вкусные, похожие на шпинат, и Персиваль подумала, что раз уж в их отряде появился третий, то нужно изучить все возможности, которые позволят растянуть запас еды. Незнакомец – с завязанными глазами – понюхал листья, а затем покрытыми коркой грязи и нечистот руками засунул их в рот.

Пока он ел, Персеваль посмотрела на Риан, и Риан кивнула:

– Ты была права.

Персеваль улыбнулась и протянула ей новую порцию листьев. Риан свернула их в трубки и принялась грызть. Она жевала листья так, словно острый растительный