Зима - Юрий Выборнов

получалось. Удары один за одним прилетали в тело Бориса Валентиновича, и он ничего не мог с этим поделать. Когда бродяга начал пинать коленом в живот, дыхание у опытного выжившего перехватило. Сильная боль скрутила тело. Борис не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть.

«Нет… Так не пойдет… Не-а… Только не сейчас», – мелькнула мысль в голове Бориса Валентиновича. – «Сколько раз был в шаге от смерти и смотрел ей в глаза? Сколько раз зомбакам не удавалось меня сожрать? Сколько раз был на волоске от гибели и спасался в последний момент? И теперь умереть вот так? От рук психопата?»

Борис собрался, преодолел боль и со всей силы оттолкнул от себя бродягу, а сам вновь упёрся спиной в крышку деревянного стола.

Вреж вскочил и со стеклянным взглядом бросился к мужчине.

Борис Валентинович схватил голыми руками со стола миску с только что заваренным горячим какао и выплеснул его бродяге в лицо. Тот заорал, нагнулся, закрыл ладонями глаза и попятился задом к стене. Подушечки пальцев Бориса покраснели от ожогов, но опытный выживший не чувствовал боли.

Наставник сделал три шага вперед и со всего размаху пнул тяжелым кожаным ботинком по роже напавшего. Вреж издал хлюпающий звук и потерял сознание. Тело бродяги упало на деревянный пол, словно мешок картошки, слегка подёргалось и перестало подавать признаки жизни.

Даша и Борис переглянулись. Девочка затряслась, пыталась что-то сказать, но не могла издать ни одного внятного звука.

– Из-за… Ме-ня? Вввы… Это… Зачем? Это всё я?

Борис Валентинович подошёл к Даше, встал на колени и по-отцовски крепко обнял.

– Ты мне веришь? – голос мужчины был очень взволнованным. – Скажи, веришь мне или нет? Всё, что он говорил, это неправда. Подумай сама, если бы я пришел за тобой, чтобы продать, зачем бы я тогда его спас? Если я такой ужасный человек, как обо мне подумали, не проще ли было дать ему замерзнуть там у крыльца? Завладеть его ресурсами и снаряжением и жить припеваючи пару месяцев. Вспомни, мы же вместе тащили его на себе в кровать и растирали ноги. Он бы умер там, к гадалке не ходи.

Девочка ничего не ответила, лишь заплакала, не издавая ни единого звука. В доме воцарилась тишина, и даже дрова в печи перестали трещать. Слёзы текли ручьём по щекам девочки. Яся подошла и стала их слизывать.

Через пару минут Борис Валентинович опомнился. Встал и подошёл к телу Врежа. Снял с него автомат и повесил на свою грудь. За окном стало немного светать, и большая шишка размером с кулак была отчётливо видна на лбу бродяги. Борис потрогал обожжённым пальцем артерию на шее мужчины и с нескрываемой радостью произнёс:

– Жив, зараза!

Наставник быстрыми движениями развязал ботинки Врежа и вынутыми шнурками связал ему за спиной руки.

– Даша, собирайся, мы уходим, – скомандовал Борис и посмотрел на реакцию девочки.

– Я готова, – ответила Даша. – У меня же нет ничего, забыл?

– В моем рюкзаке твои вещи, тётя Галя отдала, бери его и выходите с Ясей на крыльцо.

Девочка вышла, взяв собаку за ошейник.

Борис Валентинович поднял с пола рюкзак бродяги и расстегнул. Покопавшись с минуту, достал из него несколько пачек патронов и пять магазинов к автомату. Затем, немного подумав, Борис вытряхнул содержимое рюкзака на кровать и сложил в него боеприпасы. После надел на свою спину и пристально посмотрел на печь.

Мысли путались в голове Бориса Валентиновича. Хоть с виду и не было заметно, мужчина спорил сам с собой. Одна его половина хотела забрать все рюкзаки с ресурсами Врежа или хотя бы взглянуть, что в них находится, а вторая половина настойчиво запрещала это делать. По правилам выживания, которые сам себе и придумал Борис, когда объяснял Серёже, что такое мародёрство, а что такое трофей, добычу побеждённого напавшего можно было брать. С другой стороны, наставник не хотел плохо выглядеть перед девочкой и подавать ей не самый лучший пример. Он не знал, как Даша отреагирует и захочет ли добровольно с ним пойти. Борис Валентинович устал, измотан, голова его болела от побоев и время от времени кололо в боку. Мужчина махнул рукой и не стал брать трофей, боясь всё испортить. Лишь поднял с кровати вывалившиеся чёрные солнцезащитные очки в пластмассовом чехле и сунул себе на память в карман.

***

Раннее утро.

По заснеженному полю шёл на лыжах мужчина с рюкзаком на спине и тянул за собой за верёвку пустые железные сани. Впереди бежала собака, останавливалась, дожидаясь хозяина, и бежала дальше. Сзади шла девочка, тоже на лыжах, и часто оглядывалась назад.

– Верю, – произнесла вдруг Дарья.

– Что? – не расслышал Борис Валентинович.

– Я тебе верю, – повторила Даша.

– Хорошо, – ответил мужчина.

– Как думаешь, он нас не догонит, когда очнётся? – тревожно спросила девочка.

– Не должен, – спокойным голосом ответил Борис. – На тебе его лыжи, а без них передвигаться проблематично. Да и сани я забрал не просто так. Бродяга ни за что не оставит рюкзаки с ресурсами в доме. Без саней тащить их будет очень сложно.

Наставник остановился и, развернувшись к Дарье, добавил:

– Жаль только, нож я свой там забыл. Охотничий, он мне так нравился.

– Этот? – Даша улыбнулась, вынула нож из кармана дублёнки и протянула вперёд. – Когда он тебя начал бить, я сразу его убрала в карман. Испугалась до чёртиков.

– Оставь себе, – улыбнулся в ответ Борис. – Пусть будет твой.

Отряд прошел несколько минут молча, пока девочка не прервала тишину:

– Вреж знает название станции. Ты сам ему сказал. Как думаешь, он придет? Ну хотя бы за автоматом?

– Будь спокойна, – ответил наставник. – В убежище ты будешь в безопасности. Вреж не плохой человек. Просто от всего пережитого он тронулся умом. Такое бывает, когда насмотришься всякого. Понимаешь, бродяга реально хотел тебя спасти. Я почти в этом уверен. Он не хотел меня убивать, просто прогнать, я не знаю… Проучить, может. Но увлекся. Если бы хотел меня убить, то сделал бы это из автомата. Надеюсь, он придет в себя, успокоится и пойдет по своим делам, навсегда о нас позабыв, словно страшный сон.

Борис Валентинович двинулся дальше, не показывая свою печаль и душевную боль. Ведь только он знал страшную правду, о которой не должна была догадаться Даша. Вреж никогда не придет на станцию Бякино, но вовсе не потому, что опомнится и пожалеет о случившемся, а потому что, когда Борис приложил к его шее свою руку, то не нащупал пульс.

***

– Просидели мы с братом на верхнем этаже строящегося здания до