Бремя власти IV - Иван Ладыгин

мог бы дать невероятные плоды. Духовную крепость. Нравственный ориентир. Ту самую «соборность», о которой пишут твои философы.

Николай нахмурился. Он отложил бокал, его пальцы сжали ручки кресла.

— Но ты же сам! — воскликнул он. — Ты же яростно выступал против возвышения церкви после того, как инквизиция помогла нам бить демонов! Ты говорил Рябоволову, что «попы с кадилами у трона — это путь к новому мракобесию»! Ты запретил Патриарху даже думать о восстановлении былого авторитета церкви в полном объеме! Противоречишь сам себе, Соломон!

Я согласно кивнул.

— Против возвышения? Да. Против сращивания церкви и государства в том виде, в каком это было до Петра? Безусловно. Но я не против союза. Против духовной основы власти. — Я подчеркнул слово. — Власть светская должна быть сильной, независимой, опирающейся на закон и разум. Но она должна иметь… сакральное измерение. Истинная власть, Николай, — это не просто приказы и штыки. Это нечто священное. Она должна восприниматься не как навязанная сила, а как нечто высшее… данное свыше, освященное традицией и верой. Это то, что отличает Царя от удачливого бандита с большой дубиной. Культы, идеологии, религии… — Я махнул рукой. — Все это лишь формы, личины. Маски, под которыми скрывается древний архетип Бога-Царя, Помазанника, Хранителя Порядка и Справедливости. Люди нуждаются в этой вере. В этом высшем оправдании власти. Задача — не отдать церкви бразды правления, а сделать так, чтобы светская власть сама стала носительницей этого сакрального начала. Чтобы твои указы воспринимались не только из страха, но и с чувством долга перед чем-то большим, чем ты сам. Перед Богом. Перед Империей как Божьим Замыслом. Вот о каком синтезе я говорю. Государство обеспечивает порядок и силу. Церковь — духовную основу, нравственный закон. Философы — осмысление пути. А Император стоит в центре, как живой символ этого единства. Как Помазанник.

Николай слушал, завороженный. В его глазах мелькало то понимание, то сомнение, то почти мистический страх перед такой ответственностью.

— Бог… — прошептал он. — Ты веришь, что Он есть? Здесь? В этом мире? Или это просто… политический инструмент?

Я взглянул на Кольцо на своей руке. Оно было теплым. Мак спала там, в своем Саду, ухаживая за чудовищным Древом Скверны и «огурцами».

— Я верю в высшую Силу, Николай, — ответил я честно. — В Порядок. В Закон, управляющий мирами. В Высшую Справедливость, которая рано или поздно настигает всех — и героев, и демонов. Называй это Богом, Абсолютом, Вселенной… Суть не меняется. Власть, лишенная связи с этим Высшим, лишенная сакральности, обречена на вырождение. Она становится просто мафией. Как ЛИР. Как банда Свинца. Разница только в масштабах. Ты должен быть не просто главным чиновником. Ты должен быть Царем. В самом глубоком, древнем смысле этого слова. А для этого… тебе нужна не только армия и карательный аппарат. Тебе нужна Идея. Одухотворяющая Идея. Я ищу ее в книгах твоих мудрецов. И в душах твоих людей.

Я внимательно посмотрел на Николая, потом резко передвинул черную королеву. — Шах, — сказал я тихо. — И мат. Через три хода, если не пожертвуешь ладьей. Но это лишь отсрочка.

Николай ахнул, вглядываясь в доску. Потом с досадой махнул рукой.

— Ладно, признаю поражение. Хотя в твоем состоянии это почти оскорбительно. — Он отхлебнул вина, пытаясь скрыть досаду. — Эти наши с тобой беседы порою сводят меня с ума! Давай поговорим лучше о мирском — о моих новых министрах. Которых я, по твоим недвусмысленным указаниям, подбирал последний месяц.

— Именно, — я откинулся в кресло, чувствуя, как волна усталости накатывает с новой силой. Холод в костях усилился. — Как успехи? Завтра после… утреннего мероприятия… я с ними познакомлюсь?

Николай кивнул, уже более деловито.

— Да. Все готово. Портфели распределены по твоим критериям: компетентность, лояльность, проверенная лично Рябоволовым, отсутствие связей со старыми кланами и ЛИР, и… что там у тебя было последним пунктом? Ах да: «способность думать головой, а не тем местом, где спина теряет свое благородное название». Нашел таких. Не без труда, но нашел. Инженер-путеец встанет вместо старого князя на посту министра путей сообщения. Бывший управляющий крупнейшей мануфактуры будет министром торговли и промышленности. Ученый-агроном из Московского университета станет министром земледелия. Даже военным попробовал поставить не потомственного аристократа, а капитана Долохова, того самого, что отличился в Москве. Некоторые чуть не взорвались от возмущения, но Рябоволов их быстро утихомирил. А что до финансов… тут сложнее. Я нашел банкира, который не разорился во время паники, вызванной ЛИР. Умный и жесткий. Как ты и любишь.

Я кивнул, удовлетворенный. Николай учился. Учился быстро. Он усвоил главное: кадры решают все. Старая знать, погрязшая в интригах и сословных предрассудках, должна уступить место эффективным управленцам. Это был болезненный, но необходимый процесс. — Хорошо, — сказал я. — Очень хорошо. Потому что скоро… мне придется покинуть двор. На время.

Николай замер с бокалом на полпути ко рту. Его глаза расширились от изумления и… паники.

— Что⁈ — вырвалось у него. — Покинуть? Куда? Когда? Надолго? Соломон, ты с ума сошел! Ты же еле ходишь! И… и бросить меня тут одного? С этой сворой новых министров, со старыми интриганами, с Рябоволовым, который смотрит сквозь меня как через стекло⁈ Ты не можешь!

— Успокойся, — я поднял руку, стараясь вложить в голос все свое спокойствие и авторитет. — Я не навсегда. И я буду на связи. Через Кольцо. Через Мак. Через шифрованные депеши Тайному Отделу. А Рябоволов и министры… они будут тебе помогать. Консультировать. Исполнять приказы. Но помни: это твоя страна, Николай. Ты — Император. И в конечном счете, вся ответственность лежит только на тебе. Пора привыкать нести ее без моей постоянной подсказки.

Николай отставил бокал в сторону. Вино его больше не интересовало.

— Но зачем? — спросил он, и в его голосе звучала почти детская обида и недоумение. — Зачем тебе куда-то ехать в таком состоянии? Куда?

Я посмотрел на карту Империи, висевшую на стене. Мой взгляд устремился на восток, за Урал, в бескрайние просторы, обозначенные скупыми буквами: «Сибирь».

— Туда, — сказал я просто. — В Сибирь. Скоро будут войны, Николай. Большие войны. Турки на юге — лишь начало. Шведы и англичане выжидают. Японцы на Дальнем Востоке шевелятся. Империи нужна сила. Не только армия и флот. Нужна… личная сила. Того, кто стоит во главе. Того, кто может стать щитом и мечом. А моя сила… — я сжал кулак, чувствуя дрожь в пальцах, — … иссякает. Это тело разрушается. Мне нужно… укрепить его. Восстановить Источник. А для этого…

Я сделал паузу, глядя ему прямо в глаза.

— … мне нужны битвы.