Желанный трофей (СИ) - Константин Георгиевич Калбанов

крепкий старик за восемьдесят протянул ей руку, приглашая в объятия.

Юная прелестница скользнула к деду и, прильнув к груди, звонко чмокнула в гладко выбритую морщинистую щёку. После чего с довольным вздохом положила головку ему на плечо. Он сначала погладил её волосы, а потом потрепал.

— Я соскучился. Ты стала редко навещать старика.

— Прости, дедушка. Я слишком занята в университете.

— Только не говори, что всё твоё время посвящено учёбе и только учёбе. Иначе я разочаруюсь в молодёжи и прокляну сегодняшних студентов, позорящих это славное звание. Мы в бытность свою знали, как использовать время с пользой.

— Ты всё понимаешь, дедушка, — хмыкнула она.

— Потому что воспитывать тебя это обязанность твоих родителей, моя же просто любить и баловать.

— Дедушка, я… — начало было княжна и осеклась.

— Говори, внучка. Ты не сможешь меня расстроить или разочаровать.

— Не уверена, — буркнула она.

— Мы этого не узнаем, если ты мне ничего не скажешь.

— Я влюбилась, дедушка. Но боюсь, что тебе не понравится тот, кого я считаю своим суженым.

— Список тех, кто мне был бы неугоден, слишком велик. Нельзя ли поконкретней?

— Это княжич Каменецкий.

— Который из них? — глухо спросил дед.

— Михаил.

— Не скажу, что мне нравится твой выбор, н-но… Что сказал отец?

— Он считает, что пришла пора положить конец вековой вражде между нашими родами, и что брак его младшей дочери с младшим отпрыском рода Каменецких может стать для этого хорошим фундаментом.

— Но сам он не решился прийти ко мне с этой вестью.

— Я на коленях молила его, чтобы он позволил мне рассказать тебе лично. Ведь это я сама сделала первый шаг без ведома батюшки и матушки.

— Платон стоит во главе рода. Я сам уступил ему княжеские регалии, право принимать решения и нести бремя ответственности за род. Если он решил, что старые обиды ничего не стоят, то так тому и быть. Мне же остаётся только порадоваться за тебя.

— Правда? — не веря в происходящее, спросила Ольга.

— А как же иначе, если в твоих глазах столько любви и нежности. Кстати, а ты бабушке-то уже рассказала об этом?

— Ты первый.

— Тогда поспеши, иначе она из ревности мне всю плешь проест. А после мы вместе поговорим за чаем.

— Хорошо, дедушка.

Она вновь чмокнула его в щёку и выскочила из кабинета на поиски той, кто оспаривал у деда право быть самым любимым человеком в мире. И пока проигрывала, потому что старик неизменно оказывался в плюсе.

— Позвольте, ваша светлость? — заглянул в приоткрытую дверь дьяк, ровесник хозяина кабинета.

— Входи, Аристарх.

— Ваша светлость, прошу прощения за то, что недоглядел за вашей внучкой, — понурив голову, с виноватым видом произнёс он.

— Семья моего сына уже давно не твоя ответственность, — покачал головой старый князь.

— Но Лука…

— Не вини его за то, что он верой и правдой служит не мне, а Платону. Он не мой дьяк, а главы рода, которому лично присягал на верность. Ты воспитал достойного сына и можешь по праву им гордиться.

— Благодарю, ваша светлость.

— Но теперь Оленька твоя ответственность. Ты должен знать всё. Каждый её шаг и каждый вздох.

— Вы хотите расстроить этот брак? — спросил дьяк, который уже давно был куда больше, чем слуга.

— Заманчиво, конечно, задушить всё в самом зародыше. Но полагаю, что к этому приложил руку старый лис князь Андрей. Всё только начинается, Аристарх. И нам стоит хорошенько подумать над тем, как ответить.

— Ясно.

— Ничего тебе не ясно. Кто сейчас при Ольге?

— Фрол Акимович.

— Он всё ещё мне служит или как твой сын, весь с Платоном?

— Ваш душой и телом, ваша светлость.

— Это хорошо. Передай ему, чтобы не больно-то усердствовал, и коли молодые захотят чего учудить, так разок-другой можно и не уследить.

— Неужели думаете, что Ольга Платоновна позволит себе подобные шалости, — убеждённо возразил дьяк.

— Больно ты знаешь, Аристарх. С младых ногтей и по сей день в свою старуху влюблённый. Нет бабы, что не подпустит, есть мужик, что просить не умеет. А внук у Андрея знатный прохиндей. До помолвки Оленька, может, и не уступит, но после уж не устоит и принесёт нам кровь Каменецких. Так-то.

— Я всё понял, — явно неодобрительно произнёс дьяк.

— Видит бог, внучка, я этого не хотел, — понурился старик.

Глава 11

На бал, говоришь…

Я открыл глаза и удовлетворённо вздохнул. Пока ещё не видел результат, но ощущения после того, как я прихожу в себя после медитации под бустом, всегда особенные. Чувствуется подъём и прилив сил. Всё же недаром запрещается медитировать больше одного часа в сутки. Есть в этом что-то, однозначно есть.

Обратился к внутреннему взору, чтобы оценить состояние вместилища. И вновь не смог сдержать улыбку. А как не радоваться, когда налицо очередной скачок объёма на целых шесть единиц. Прирост от буста наложился на наработку прошлых медитаций, и вышла ещё одна единица. Итак, я обладатель крепкого такого пятого ранга, вместилище подросло до ста тридцати шести, разовый лимит до двадцати семи, максимальный заряд цепочки тринадцать, дальность атаки тридцать три сажени.

М-да. Всё хорошо и всё радует, но вот дальность атаки оставляет желать лучшего. Она уже вышла на уровень хорошего пехотного арбалета, но это такая ерунда, что от злости аж зубы сводит. Увы, но с этим я ничего поделать не могу, таковы ограничения местной магии.

Что за жизнь такая, ничего на халяву. Даже вкладывая миллионы рублей, до высоких рангов можно дойти только по прошествии многих лет и никак иначе. То есть мало того, что это дорого, так ещё и по времени затратно.

Впрочем, в условиях городской застройки или в лесу такой дальности уже вполне достаточно, и я получаюсь опасным противником. А ещё имею возможность использовать рунные карты шестого ранга, а это атака до пятидесяти сажен. Правда матушкины пока дотянутся только до тридцати семи.

Моё предвидение с взятием очередного ранга увеличилось до целых четырёх секунд. К тому же я научился его настраивать, и теперь сам выбираю, на какой отрезок заглядывать в будущее. Очень удобно, потому что в бою две секунды это вполне оптимальное время. Пытался на тренировках использовать все четыре, и каждый раз попадал впросак, огребая по полной. Хорошо хоть, учебный бой. Плохо то, что при этом нам запрещалось использовать «Панцирь».

— Никита, идём в трактир? — подошёл ко мне Вальцов.

— Нет. Мы договорились с Еленой Владимировной сходить в кофейню, так что прости, но сегодня без меня.

— Счастливчик. Кто бы мог подумать, что самая красивая девушка универа