Торговля артефактами - Хайдарали Мирзоевич Усманов

резким, горьким, и почти неконтролируемым. Смех человека, который увидел одновременно и абсурд, и неизбежность.

– Представьте только, – прошептал он сам себе под нос, – как гномы, которые итак уже в ярости, получают вкусную доказательную базу. Как колонии и нейтральные консорциумы начнут требовать расследования. Как Флот усомнится. Как простые коллекционеры станут в два раза осторожнее, а в три – более злыми.

Он видел и дипломатические последствия. Официальные запросы, заморозки торговых соглашений, запреты на обмен технологическими образцами, усиление контроля на границах – и, что хуже, рост подозрительности в научном сообществе. Археологи, которым доверяли рабочие места в хранилищах, начнут выдаваться за “чистых” посредников, а те, кто ранее готов был работать через тайные каналы, замкнутся в панике.

Рынок подобных артефактов и редкостей— отдельная сцена. Кирилл с улыбкой наблюдал, размышляя в уме о то, как та же “история” превращается в стоимость:

“Артефакт, однажды засветившийся связями Империи, вырастет в цене многократно – но цену будут платить не за честь, а за страх.”

Коллекционеры, страховые фонды и подпольные биржи в прямом смысле… “Вздрогнут”. Конкуренция взорвётся, контрабандные маршруты изменятся, старые посредники повыкладывают секреты друг друга на свет. И чем больше хаос, тем выше ставки – и тем опаснее те, кто охотится за артефактами ради власти, а не знаний.

Гномы, думал он, не оставят это просто так. Они уже горячи, уязвлённые, и черный ящик с доказательствами стал бы для них не громом в небе, а оправданным молотом войны. Публичный скандал мог перерасти в цепочку санкций и локальных конфликтов. И, представив себе всё это, он снова хохотнул – смешок был тише, и теперь уже плотнее.

Но в этом всём Кирилл увидел и опасности личной для себя самого. Если информация всплывёт в широкий свет, не только имперские агенты – и не только “М” – окажутся под ударом. Любой, кто хоть когда-то держал в руках кусок древней технологии, станет целью. Исследователи… Старатели… Незаметные коллекционеры в нейтральных доках… И особенно те посредники, которых эльфы привыкли нанимать – полукровки, гномы, ксеносы всех мастей. Те самые “посредники”, которых Кирилл не хотел видеть причастными к своим находкам.

Он думал об этом и ощущал, как внутри что-то натягивается, как тетива у смычка. Он не мог позволить, чтобы эти “разумные” – честные или нет – получили доступ к тому, что он нашёл. Причина была не только в жадности. Дело было в уязвимости. Дать артефакт в руки коллекционера – значит обречь его на проверку, на шантаж, на возможное уничтожение ради “чистоты науки”.

Кирилл уже не понаслышке знал о том, что эльфы – хитрая, опасная раса. Они играют на приличиях, на статусах, но в тени их стремления к “искусству и совершенству” легко перерастают в право – право владеть всем, что, по их мнению, “улучшает гармонию”. В реальности это означало не щепетильность, а безжалостный прагматизм. Они купят, похитят, устроят “разоблачение” – всё ради усиления собственной власти. И это делало их непредсказуемыми и крайне ненадёжными партнёрами.

– С ними нельзя иметь дел. – Пробормотал он вслух. – Они думают, что владеют правом судить, а не то, чтобы делиться.

Это убеждение крепко осело в его душе. И тут же родилась иная мысль. Если эльфы поднимут свои связи и начнут на него свою охоту, то они начнут пользоваться подставными разумными – перекупщиками, контрабандистами, агентами, которые будут жертвовать жизнями ради доступа к его знаниям. И это означало, что даже те, кто изначально “нейтрален”, могут стать их инструментами. Кирилл зажмурился, представляя этих людей – смешанных рас, работяг, тихих мастеров – ставших щепками в большой лодке.

Его смех стыл в воздухе, превращаясь в жесткую ухмылку. Ведь если мир узнает, что за официальным фасадом осуществляется такая система – что убивают, чтобы купить образец, что трупы “штампуют” как “результат столкновений”, что цены на артефакты включают плату за убийство – то настанет хаос. И в этом хаосе у него мог появиться шанс. Доверие рухнет, рынки рухнут, связи разорвутся, агенты станут бояться выезжать на реальные поиски – а значит, появится окно, в котором можно действовать самому, скрытно и осторожно.

Но “окно” это было опасным. Никто не давал гарантии, что в пыльном вихре не окажется и он сам. И мысль о том, что эльфы способны нанять “подставных разумных” для того, чтобы скрыть свои следы, вызвала у него холодную ярость:

“Я не хочу, чтобы те разумные, которых я встречал – старатели, пилоты, коллекционеры – получили хоть что-то от моих находок. Я не отдам им этот шанс.”

Это было не похоже на героический порыв. Скорее – прагматичный, жесткий расчёт. Если нельзя контролировать последствия распространения, то лучше вообще не допускать их распространения. Кирилл представлял несколько направлений. Залатать дыры, подставить фальшивые следы в сети, перевести самые опасные предметы в такие места, где ни эльфы, ни кто-то ещё не смог бы их быстро достать – хранилища глубоко в нейтральных территориях космоса, зашифрованные контракты с непредсказуемыми коллекционерами, или… оставить часть реликвий в состоянии, которое делает их бесполезными для тех, кто торгует наукой.

Он помнил лица тех, кого ликвидировали по приказу этого агента эльфов. Сорана, Хвека, маленьких шахтёров, что распухли от зависти и гордости, когда нашли свой первый мифриловый осколок. Старую учёную с испорченными от шлифовального песка руками, что могла плакать от радости, увидев новый тип кристалла. Он думал о них и о том, как легко их было бы отдать в руки эльфов под видом “спасения” или “выкупа”. И это заставило в нём зародиться решимости. Он не позволит самому себе стать добычей.

В конце концов, он снова улыбнулся – уже не смеясь, а с тихой, почти звериной решимостью. “Нокс”, подключённый через расположенный рядом терминал, тихо посвистывал. Его алгоритмы уже строили свои очередные варианты. Кирилл знал, что у него есть один козырь. Правда в данных, факты, которые он теперь держал как приманку и как оружие. Но правда без стратегии – это только крик в пустоту.

Он аккуратно подвинул перед собой список. Имена из отчёта “М”, даты, маршруты, номера контейнеров, список наёмников, имена посредников. И мысленно расчертил карту. Кому можно доверять, какие рынки надо “заглушить”, какие сети – запутать и какие объекты следует скрыть навсегда от рук, готовых платить жизнью за возможность прикоснуться к древнему знанию.

– “Нокс”, – тихо сказал он, – держи список. Если они начнут громко топать – дай им повод поскользнуться. Но сначала – не эльфам. Ни-ког-да.

ИИ ответил ровным, почти человеческим тоном: