Жнец. Книга девятая - Макс Дарт

вошел внутрь помещения, в котором были заключены гвардейцы союзных Родов.

Мое появление вызвало странную реакцию: практически все находящиеся внутри люди сомкнули свои взгляды на одном человеке. И этим человеком был ни я, а мужчина лет тридцати, медленно спускающийся с верхней койки двухъярусной кровати, затрофеенной еще в одном из филиалов банды Черепа.

— Решил показаться-таки, граф?

Мужчина подошел ко мне ближе, а остальные пленники встали полукольцом за его спиной, выражая подобным образом свою поддержку. Я же смог оглядеть его более пристально: голова покрыта ежиком коротких волос; лицо пересекает малоприятного вида шрам, который слегка прячется за недельной щетиной; фигура крепкая, как и положено человеку, постоянно держащему оружие в своих руках; взгляд цепкий, но при этом осторожный. В общем и целом, мужчина производил впечатление уверенного в себе и своих силах человека.

— Ты, как я понимаю, старшим будешь? — невзирая на то, как начал разговор мужчина, спросил я, с лёгкостью выдерживая его взгляд.

— Единственный уцелевший командир отделения. Старшие офицеры погибли во время сражения, — отвечал мне пленный.

— Как зовут?

— Клыков Геннадий, — коротко сообщил мне мужчина.

— Гена, значит, — хмыкнул я. — Так вот, Гена, я к вам с новостями. Война между моим Родом и Родами ваших господ окончена. Исходя из условий, при которых был заключен мир, победителем можно считать меня.

— Совсем неудивительно, граф, — усмехнулся Клыков. — Некоторые из моих бойцов считают, что ты, мать его, кудесник! Мертвых поднимаешь, смертельные раны исцеляешь — чуть ли не бог! Говорят, ты и меня с парой моих бойцов «воскресил».

— Верить или не верить словам своих людей решать тебе. Я здесь по другому поводу, — отмахнулся от слов Геннадия, на что тот прищурился, пытаясь уловить нечто в моем безэмоциональном выражении лица. — Казалось бы, война окончена, и вас можно было бы отпустить, но есть один нюанс. Одним из условий, поставленных союзу Курчатова и Сахарова, был ваш выкуп. Как вы можете догадаться из того, что вы еще не на свободе, графы отказались, из чего можно сделать простой вывод: никто из вас не нужен своему господину.

— Опять не удивил, граф, — вновь взял слово Клыков. — Помимо того, что нас, принесших клятву верности и слепо следующих за Сахаровым и Курчатовым, попросту бросили на убой, оказалось, что сынок одного из графов своими руками прихлопнул тех, кто пытался отступить, включая меня, — я кивнул, подтверждая слова мужчины. — Нас предали, граф, и если ты нас отпустишь, то никто из тех, кого ты здесь и сейчас можешь наблюдать, не вернется в ряды гвардии что Сахаровых, что Курчатовых. Однако не все так просто, верно?

— Верно, — повторил положительный кивок головой я. — Выкупить ваши жизни готов император, вследствие чего вы поступите на службу в имперскую армию. Разумеется, я могу вас попросту отпустить на вольные хлеба, однако потеряю немалую выгоду.

— С новыми вводными, такой поступок с твоей стороны выставит тебя глупцом, граф. Мы это понимаем, а идти на службу империи никому из нас не прельстит. Поэтому нам есть, что тебе предложить, — серьезно произнес мужчина. — Преданные своим господином, мы готовы отдать свою верность тому, кто несмотря на войну спас жизни некоторых из нас. Тебе, граф.

— Они даже не представляют, на что подписываются, — послышался тихий шепот гвардейцев за моей спиной. — Если господин согласится, то учитель и командир устроят им «сладкую» жизнь.

— Видишь ли, Гена, то, какую боль вы испытали, попав под огонь Сахарова, покажется вам теплом от маленького уголька, если вы вступите в гвардию моего Рода. Мои бойцы должны быть лучшими в мире, а для этого вас необходимо сломать. И готов тебя заверить, что ломать вас будут со всей жесткостью, закаляя не только ваше тело, но и дух, — оскалившись и вытянув руки перед собой, предупреждал я, насыщая голос своей силой. — Помимо этого ваши души и жизни станут принадлежать моему Роду. Ваши желания и стремления будут вторичны перед волей Рода. Готовы ли вы пойти на такие лишения?

— Готовы! — с твердой уверенностью произнес Клыков, встав по стойке смирно. Вслед за ним повторили и остальные пленники.

— Род будет использовать вас в свое благо, но беречь то, что отберет у вас, как зеницу ока, — продолжал я. — Готовы ли вы, отринув свое «я», стать частью Рода и принести клятву верности?

— Готовы!

— Так поклянитесь же под Тенью! — напитав голос своей силой на максимум и добавив свою родную стихию, приказал я.

Помещение мгновенно наполнилось моей стихией, окутывая каждого из присутствующих в нем людей. Тем не менее все мы друг друга видели четко и ясно.

— Клянемся! — приправ на колени, ответили мне единовременным ревом. Знакомый щелчок, темный свет, мелькнувший в глазах — все говорило о том, что клятва Тенью принята.

Глава 12

— Таким образом, у нас есть целый месяц на то, чтобы стереть с лица земли графский Род Миссурийских, — заканчивал с введением в курс дела своих людей, которые собрались в моем кабинете на совещание.

— Маловато, конечно, — раздосадовано проговорил Зубинин. — Скажется недостаток техники для переброски наших войск. Только несколько дней до Ржева добираться, не говоря уже о том, чтобы развернуть там неподалеку какой-никакой лагерь.

— Этим заниматься мы не будем, — отмахнулся я, чем заставил всех собравшихся сомкнуть свои взгляды на моей тушке. — Нет необходимости в том, чтобы тратить наши время и ресурсы на то, что люди Миссурийского сделали уже за нас, — глаза каждого требовали от меня пояснений, которые не заставили себя долго ждать: — Мы воспользуемся тем, что у нас получается лучше всего. Проникнем на территорию противника, откроем там стабильный портал и проведем через него нашу гвардию. Таким образом, мы окажемся в тылу врага, который будет ждать нас у своих границ. То, что правящая семья донесет информацию Миссурийским по поводу продолжения нашей междоусобицы, даже не обсуждается. Это факт.

— И провернуть эту схему ты, как всегда, планируешь в одиночку? — напряженно уточнил Кузнецов, чем вызвал у меня улыбку.

— В этот раз одному мне не справится, поэтому со мной отправятся Ирэн, — указал я на находящуюся вместе со всеми в моем кабинете девушку, получив от нее кивок, — и ее соратницы. Людей у Миссурийского