Молот Пограничья. Книга III - Валерий Пылаев

— Ага. Только сейчас осень. И это не Ладога. — Я со вздохом проводил взглядом неторопливые волны. — Тут до озера сколько — километра четыре?

— Больше, ваше сиятельство — пять-шесть, — Николай подошел и осторожно тронул носком ботинка неподвижное щупальце. — Попробуй пойми, зачем кракен сюда приплыл. Такой туше в реке еды-то маловато будет. И на берег за коровой он не от хорошей жизни полез.

— Верно говоришь… Получается — как бы еще кто не вылез. — Сокол прищурился, будто пытаясь разглядеть на том берегу хоть что-то похожее на разгадку очередной местной тайны. — Что ж в Тайге-матушке творится, если такие твари — и те разбегаются?

— Скоро узнаешь. Нам с тобой как раз туда идти на днях.

— Это… вдвоем, что ли? — осторожно поинтересовался Сокол. — А остальные?

— У остальных своя работа. А меня князь Горчаков на охоту позвал. Одному не дело, а Жихарь, видишь, на костылях скачет. — Я развернулся и зашагал вверх по холму. — Ты парень бойкий, толковый — вот со мной и пойдешь.

Глава 12

— За мной! — Я перехватил Крушитель двумя руками, чтобы было удобнее шагать. — Во имя Отца!

И тьма впереди ожила. Снова ощетинилась остриями копий и изогнутыми лезвиями ятаганов, снова заскрежетала, засияла алыми огоньками глаз Измененных. В ответ ей завыли повторители, и остатки моей гвардии устремились в бой, кромсая черную орду огнем, серебром и сталью.

Строй двигался вперед, бронированным клином вгрызаясь в податливое и душное нутро сердца тьмы. Я сам стал острием этого совершенного оружия, и мой молот поднимался и опускался, раз за разом принося покой изувеченным душам защитников цитадели. Длинные и прямые коридоры сменялись залами, залы — тесными поворотами, неотличимыми друг от друга.

Любой другой уже давно затерялся бы в бесконечности их переплетений, но я упрямо шагал, не сбиваясь с одному мне известного курса. Чужая сила исступленно пульсировала где-то впереди и вела через цитадель куда вернее самой совершенной системы наведения.

Кровь не обманешь. Я знал, где прячется брат — так же, как и он видел весь путь, который мне пришлось прорубить через полчища его прислужников.

— Займите оборону. — Я поднял руку, приказывая преторианцам остановиться. — Дальше я пойду один.

Никто не стал возражать. Они слишком хорошо знали, на что способно исковерканное Хаосом чудовище. Даже лишившись сил и половины своего черного воинства, Страж остается Стражем. В бою против него не помогут ни повторители, ни мечи, ни сверхчеловеческая отвага — самое могучее оружие Легиона. Переломить такую силу может только подобная ей.

Моя.

Открыв глаза, я еще почти минуту лежал неподвижно и пялился в потолок. Пытался понять, почему разум решил вытащить из омута памяти продолжение сна — ту часть, которую я или еще никогда не видел, или успел забыть.

Что изменилось. Но что?..

Осознание пришло чуть позже — уже когда я кое-как сполз с кровати и направился к умывальнику. Подсказка вышла яснее некуда — в полумраке зеркала над крохотной раковиной, разумеется, отражался силуэт восемнадцатилетнего парня, а не гигант с боевым молотом в штурмовом доспехе, в котором никто из смертных не сумел бы сделать и шага.

И там, во все, я тоже был нынешним собой, а не прежним. Под неуязвимым металлом скрывалась не безупречная машина смерти, а Игорь Костров. Обычный человек, наделенный лишь крупицей могущества Стража. Ему хватало сил орудовать Крушителем и жечь врагов огнем, даже броня оказалась впору. Да и упрямством он нисколько не уступал тому, кем я был раньше.

Но для той схватки, что ждала впереди, одного упрямства мало.

Я только сейчас почувствовал, как колотится сердце. Колошматит, будто я пробежал несколько километров, ни разу не воспользовавшись магией. Сон, как и всегда, оставался лишь сном, бояться было нечего и незачем, но мне почему-то все равно казалось, что ужас из темных коридоров цитадели так никуда и не делся. Что зло, которому нет имени, каким-то образом проползло в эту маленькую комнату из другого места и времени.

И все еще тянет ко мне свои мертвые костлявые руки.

Пальцы сами нашарили на стене выключатель, и под потолком зажглась одинокая лампочка. Темнота отступила, трусливо расползаясь по углам, но тягучее и неприятное чувство внутри так никуда и не делось. Я то ли сумел на мгновение заглянуть в будущее и увидел там какую-то дрянь, то ли наоборот — крепче обычного застрял в прошлом. Будто сон все еще держал меня липкими холодными пальцами, пытаясь затянуть обратно — туда, где в полумраке бесконечных коридоров терпеливо дожидался враг.

Ощущение было настолько осязаемым и ярким, что все вокруг до сих пор казалось ненастоящим. Не реальным миром, а миражом, подделкой. Картинкой, нарисованной наивным и бездарным художником для такой же непритязательной публики. Темное пятно шторы, сквозь которую уже просвечивал прямоугольник окна, доски стен — неуклюжие мазки, кровать и пол — еще одна простенькая фигура с кляксами теней в углах. Даже отражение в зеркале вдруг расплылось, будто при свете мои глаза почему-то видели хуже, чем в темноте.

Я зажмурился, тряхнул головой, и странное наваждение исчезло. Осталось только ощущение, что все это — от продолжения сна до вязкого и тяжелого пробуждения — было не просто так. Казалось, что какая-то часть сознания, запертая где-то глубоко внутри, все еще пытается докричаться до меня из придавленного гранитными плитами памяти небытия.

— Да что тебе вообще нужно, болезный? — проворчал я, глядя в глаза отражению.

Парень в зеркале, конечно же, не ответил. Только едва заметно пожал плечами и принялся разглядывать меня в ответ. И, судя по выражению лица, результат осмотра ему не слишком-то нравился.

Выглядели… ну, допустим, мы — действительно так себе. К концу октября летний загар уже почти успел сойти, но даже это не могло объяснить зеленовато-бледный цвет физиономии, к тому же еще и дополненный здоровенными синяками под глазами. И если раньше я со скрипом списывал посредственный внешний вид на усталость и недосып, то сейчас…

Отдыхал я, пожалуй, чуть больше, чем следовало. Одаренному вполне достаточно шести часов крепкого сна, а я редко проводил в постели меньше семи — во всяком случае, последнюю неделю с небольшим. После появления в гриднице отставного фельдфебеля со звучной фамилией Сокол, мне было, на кого спихнуть всю физкультуру и прочую военную подготовку.

Парень не только сам был отличным бойцом, но и соображал в обучении куда лучше любого другого, включая даже многоопытного дядю. Сказывался и опыт солдатской муштры на протяжении пары лет, и армейская привычка вставать в