"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

видов ядов. Гениальное открытие, сделанное студенткой по имени Иви Брук — да, той самой Иви, — которая поняла, что слово «патока» впервые было записано в семнадцатом веке в связи с обильным использованием сахара для маскировки неприятного вкуса лекарств. Затем она проследила это слово до старофранцузского triacle, означающего «противоядие» или «лекарство от змеиного укуса», затем до латинского theriaca и, наконец, до греческого theriake, оба из которых означают «противоядие».

— Но пара соответствует только английскому и французскому, — сказала Виктория. — Как…

— Daisy-chaining[801], — сказал профессор Плэйфер. Он повернул бар, чтобы показать им латынь и греческий, выгравированные по бокам. — Это техника, при которой старые этимологии используются в качестве проводников, передающих смысл через мили и века. Вы также можете думать об этом как о дополнительных колышках для палатки. Они поддерживают устойчивость и помогают нам точно определить искажение, которое мы пытаемся запечатлеть. Но это довольно сложная техника — не беспокойтесь об этом сейчас.

Он поднял третий брусок вправо.

— Вот кое-что, что я придумал совсем недавно по заказу герцога Веллингтона. — Он произнес это с явной гордостью. — Греческое слово idiótes может означать «дурак», что и подразумевает наш idiot. Но оно также несет в себе определение того, кто уединен, не вовлечен в мирские дела — его идиотизм происходит не от недостатка природных способностей, а от невежества и недостатка образования. Когда мы переводим idiótes на idiot, это имеет эффект удаления знаний. Этот брусок, таким образом, может заставить вас забыть, причем довольно резко, то, что, как вы думали, вы уже выучили. Очень хорошо, когда вы пытаетесь заставить вражеских шпионов забыть то, что они видели.[802]

Профессор Плэйфер положил брусок.

— Вот и все. Все довольно просто, когда вы усвоите основной принцип. Мы улавливаем то, что теряется при переводе — ведь в переводе всегда что-то теряется — и бар воплощает это в жизнь. Достаточно просто?

— Но это абсурдно могущественно, — сказала Летти. — Ты можешь сделать все, что угодно с этими брусками. Вы могли бы стать Богом…

— Не совсем так, мисс Прайс. Нас сдерживает естественная эволюция языков. Даже слова, которые расходятся по значению, все равно имеют довольно тесную связь друг с другом. Это ограничивает масштабы изменений, на которые могут повлиять бруски. Например, вы не можете использовать их для воскрешения мертвых, потому что мы не нашли подходящей пары в языке, где жизнь и смерть не противопоставляются друг другу. Кроме того, есть еще одно довольно серьезное ограничение, которое не позволяет каждому крестьянину в Англии бегать с ними, как с талисманами. Кто-нибудь может догадаться, что это такое?

Виктория подняла руку.

— Вам нужен свободный оратор.

— Совершенно верно, — сказал профессор Плэйфер. — Слова не имеют смысла, если нет человека, который может их понять. И это не может быть поверхностный уровень понимания — вы не можете просто сказать фермеру, что означает «триакль» на французском языке, и ожидать, что брусок будет работать. Вы должны уметь думать на языке — жить и дышать им, а не просто воспринимать его как россыпь букв на странице. Вот почему изобретенные языки[803] никогда не будут работать и почему древние языки, такие как староанглийский, потеряли свою силу. Древнеанглийский был бы мечтой серебряных дел мастера — у нас есть такие обширные словари, и мы можем проследить этимологию довольно четко, так что слитки были бы удивительно точными. Но никто не думает на староанглийском. Никто не живет и не дышит на староанглийском. Отчасти по этой причине классическое образование в Оксфорде такое строгое. Свободное владение латынью и греческим по-прежнему обязательно для получения многих степеней, хотя реформаторы уже много лет агитируют нас отказаться от этих требований. Но если мы когда-нибудь сделаем это, половина серебряных слитков в Оксфорде перестанет работать.

— Вот почему мы здесь, — сказал Рами. — Мы уже свободно говорим.

— Вот почему вы здесь, — согласился профессор Плэйфер. — Мальчики Псамметиха. Чудесно, нет, обладать такой властью в силу своего иностранного происхождения? Я неплохо владею новыми языками, но мне потребовались бы годы, чтобы вызвать урду так, как это можете сделать вы, не задумываясь.

— Как работают бары, если необходимо присутствие свободно говорящего? — спросила Виктория. — Разве они не должны терять свой эффект, как только переводчик покидает комнату?

— Очень хороший вопрос. — Профессор Плэйфер взял в руки первую и вторую планки. Положенные рядом друг с другом, вторая планка была явно немного длиннее первой. — Теперь вы затронули вопрос о выносливости. На продолжительность действия бруска влияют несколько вещей. Во-первых, это концентрация и количество серебра. Оба этих слитка на девяносто процентов состоят из серебра, остальное — медный сплав, который часто используется в монетах, но слиток триакла примерно на двадцать процентов больше, что означает, что его хватит на несколько месяцев дольше, в зависимости от частоты и интенсивности использования.

Он опустил брусья.

— Многие из дешевых слитков, которые можно увидеть в Лондоне, служат не так долго. Очень немногие из них действительно серебряные. Чаще это просто тонкий слой серебра, нанесенный на дерево или другой дешевый металл. Их заряд иссякает за несколько недель, после чего их нужно, как мы выражаемся, подправить.

— За плату? — спросил Робин.

Профессор Плэйфер кивнул, улыбаясь.

— Что-то должно оплачивать ваши стипендии.

— Так это все, что требуется для содержания этого бруска? — спросила Летти. — Просто переводчик произносит слова в паре?

— Это немного сложнее, — сказал профессор Плэйфер. — Иногда гравюры приходится переписывать заново, или переставлять бруски…

— И сколько вы берете за эти услуги? — надавила Летти. — Дюжина шиллингов, я слышала? Неужели так много стоит небольшой ремонт?

Ухмылка профессора Плэйфера расширилась. Он был похож на мальчика, которого поймали на том, что он засунул большой палец в пирог.

— За то, что широкая публика считает магией, хорошо платят, не так ли?

— Значит, расходы полностью выдуманы? — спросил Робин.

Это прозвучало резче, чем он хотел. Но тогда он подумал о холерической чуме, прокатившейся по Лондону; о том, как миссис Пайпер объясняла, что беднякам просто невозможно помочь, ведь изделия из серебра так дорого стоят.

— О да. — Профессор Плэйфер, казалось, находил все это очень забавным. — Мы владеем секретами и можем ставить любые условия. В этом вся прелесть — быть умнее всех. А теперь последнее, прежде чем мы закончим. — Он взял с дальнего конца стола один сверкающий чистый брусок. — Я должен сделать предупреждение. Есть одна пара, которую вы никогда, никогда не должны пробовать. Кто-нибудь может угадать, что это такое?

— Добро и зло, — сказала Летти.

— Хорошая догадка, но нет.

— Имена Бога, — сказал Рами.

— Мы верим, что ты не