Барон Дубов 9 - Михаил Капелькин

— И как? Поправил?

— Да! И нет… Отец собрал часть долга, затем ему помогла я, добавив свой выигрыш с турнира. Так мы смогли собрать сумму, но вдруг оказалось, что за это время набежали проценты.

— Проценты?

— Да, — кивнула Лиза, но тут же спрятала свой взгляд, когда я обернулся к ней. — Розен крупный криминальный авторитет в Сибири. Я всегда ему нравилась. И в качестве процентов он захотел…

Девушка замолчала, не в силах закончить. Но я уже понял, чего хотел долбаный Розен. Есть такой тип людей, которые не понимают отказов. И идут на любые подлости и мерзости, лишь бы получить желаемое, не считаясь с желаниями других людей. Деньги? Можно отобрать. Власть? Можно забрать. Женщина? Можно заставить… Я таких людей всегда ненавидел и презирал.

Короче, с Розеном надо разобраться. Он уже закусил удила и так просто от Лизы не отстанет.

Я снял кляп с толстяка. Он разразился целой чередой проклятий и оскорблений в мою и Лизину стороны. Коротким ударом выбил ему несколько зубов и расплющил губу, потом спросил:

— Где мне найти Розена?

Пуская кровавые слюни, толстяк сказал:

— Тебе меня не сломать, полукровка драный! Мы своих не сдаём!

— Просто так они не заговорят, Дубов, — произнёс Маска.

Чёрт, голова от этого всего уже пухнет. Я вытащил из кольца зелье регенерации и залпом осушил склянку. Кровь забурлила в жилах, сразу стало легче. И почему я раньше этого не сделал?

Не люблю тайны, а здесь их собралось сразу несколько.

— А ты кто такой? — хмуро спросил я Маску.

Вот чувствую, что знаю его, а вспомнить не могу.

— Сейчас куда важнее для твоего дела другой вопрос. Где мы?

Похоже, парень за белой маской хочет поиграть в загадки. Ладно, пусть. Возможно, это будет интересно. На худой конец, я постепенно смогу понять, кто он такой.

— Будь по-твоему. И где же мы? — спросил я.

— Вы чё, думаете, что вас не достанут⁈ — напомнил о себе толстяк с фиксой. — Да вас всех тут в лепёшку раскатают. Вы хоть знаете, с кем связались? Долбаные аристократишки, ваши сраные дары вам не помо… м-м-мбргл-гл-гл!

Нет, толстяк не перешёл вдруг на язык племени полулюдей-полурыб, живущих где-то в джунглях Амазонки. Вовсе нет. Это я ему снова кляп в рот сунул. Достал.

— Если бы нас могли достать твои дружки, то они уже были бы здесь, дурачок. — Я дал ему успокоительного леща и вновь взглянул на Маску. — Говори.

Парень отвернулся и подошёл к горячей громадине позади себя. Взобрался по приставной железной лесенке.

— Этот старый сталелитейный завод, — говорил он, гремя замками, — раньше принадлежал роду Рудниковых, но несколько лет назад род разорили дети графа Рудникова. Проиграли в карты, заложили в банки или просто продали земли по кускам. Этот завод в том числе.

— Очень интересная история, — буркнула графиня Вдовина. Она со скучающим видом сидела на холодном полу, прислонившись к металлической балке. — А можно её в другом месте послушать? В ресторане, например. Я жутко голодна, благодаря одному барону. Высосал из меня всю энергию — духовную и физическую.

— А не надо было мне мешать выкупать Слёзы подземного вепря, — возразил я, но согласился с графиней в другом: — Но есть и правда хочется. Может, пиццу закажем?

— Сегодня не привезут пиццу! — взбеленился Маска.

— Откуда знаешь? Заказывал уже? — сощурилась Вдовина.

Глаза за белой маской полыхнули огнём.

— Ладно-ладно, Екатерина, — я поднял руки вверх, — давайте послушаем историю. Всё-таки человек готовился, речь разучивал. Чую, сейчас будет интересная метафора. Ну… может, не очень интересная. Жги глаголом, парень!

Я разрешающе махнул ладонью. Маска молчал несколько секунд, словно громом поражённый, а потом вдруг захохотал, запрокинув голову вверх. В свете тусклых лампочек, спускавшихся на проводах с потолка, увидел рубцы ожогов на его шее и подбородке.

Закончив смеяться, Маска вытер несуществующие слёзы под глазом, скрытым белым фарфором.

— Да, Дубов, за это я тебя всегда любил…

— Так мы всё-таки знакомы! — победно воскликнул я. — Ладно-ладно, продолжай.

— С вашего позволения, барон. По чистой случайности этот завод выкупил один барон, чтобы позже перепродать по выгодной цене, но не успел этого сделать. Однако, согласно его приказу, доменные печи так и не заглушили. Вы знаете, что такое доменная печь?

— Я знаю, что такое печь для пиццы, — буркнула Вдовина. — Отличная штука, кстати. Засовываешь в неё тесто с колбасой, а вытаскиваешь пиццу. Магия!

Маска продолжил свою речь, не обращая внимания на остроты графини:

— Огромная конструкция, предназначенная для расплавления металлов. Это очевидно, но не многие знают, что доменную печь нельзя останавливать. Если перестать её нагревать, она начнёт разрушаться изнутри.

— Вот и метафора… — шепнул я графине, а она показала мне большой палец.

— Мне кажется, он чокнутый, — шепнула уже мне стоявшая рядом Лиза.

— Говорите, как отличный психолог, Елизавета.

Пепельная блондинка в ответ фыркнула.

— Доменная печь может служить долгие годы, — продолжал Маска, — если подпитывать её и не давать погаснуть.

— Вы и есть эта доменная печь, верно? — спросил я.

— Нет. Ты — доменная печь, Дубов.

— А лучше бы был печью для пиццы, — опять вздохнула Вдовина.

Блин. После зелья у меня аппетит разыгрался ещё сильнее. Так что я и сам бы не отказался стать печью для пиццы на часок.

Маска тем временем щёлкнул последним замком и со скрипом открыл толстую чугунную задвижку. Открылось круглое окно диаметром в полтора метра, показалось оранжевое нутро и по нам ударила тугая волна нестерпимого жара. Нестерпимого даже для меня. А Маска остался там же. Отошёл лишь на край площадки приставной лестницы и подставил фарфоровое лицо пеклу.

Я видел, как кожа парня начинает покрываться волдырями, а одежда тлеет. Лицо Маски исказила гримаса мучительной боли, смешанной с садистским удовольствием, какое испытывает человек, наказывая себя за что-то.

Через секунду парень струйками стёк на пол. Маска со звонким стуком упала на лестницу и скатилась по ступенькам. А затем за спинами напуганных бандитов появился человек с обожжённым лицом. Рубцы шрамов полностью покрывали правую половину, уродуя человека до неузнаваемости. Вот только глаза остались теми же. Разве что их выражение поменялось навсегда.

Я наконец узнал его.

— За время, проведённое в больнице, проведённое рядом с