Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

можно только двумя способами — либо прочтя книгу где-то в другом месте (интересно, есть ли она в гимназической библиотеке?), либо отнеся наш экземпляр отцу Маркелу или доктору Штейнгафту на снятие инкантации. Лучше, наверное, отцу Маркелу, мне почему-то казалось, что его, в отличие от доктора, будет легче уговорить не сообщать о моей просьбе боярину Левскому.

Сохранить этот случай в тайне от отца я хотел по двум причинам, обусловленным двумя сторонами моей нынешней натуры. Как пятнадцатилетний мальчишка, я мечтал сам разобраться, почему мне не дают читать Левенгаупта, и доложить отцу, а заодно и губному приставу Шаболдину готовый результат. Вот, дескать, какой я умный, и не просто умный, а еще и успешный. А вот как взрослый мужчина, я понимал, что не все тут так прямо и просто, поэтому лучше сначала я сам разберусь, а уж потом подумаю, что из этого говорить и кому.

Что тут такого непростого? Да то, например, что в деле совершенно очевидным образом замешана Иринка. Увела она меня из библиотеки специально, или же кто-то за нами следил и воспользовался представившимся случаем, это, конечно, вопрос принципиальный, но вот то, что без ее вольного или невольного участия зарядить книгу было невозможно, это не вопрос вообще. О том, что сестрица наслаждалась со мной, зная, что в это время мне готовят такую пакость, думать, честно говоря, не хотелось, но и исключить этот вариант было тоже нельзя.

Кстати, об Ирине. Делайте со мной что хотите, но я пребывал в полной уверенности, что отец ввел и Волковых в курс похождений их доченьки. Что и как он им сказал, предположить не возьмусь, но, как говорится, «сучка не восхочет — кобель и не вскочет», и чтобы не допустить продолжения банкета, не только отцу надо придерживать нас с Васькой, но и Волковым следить повнимательнее за своей, хех, свербигузкой. Хорошее словцо отец подобрал — вкусное и точное. Опять же, никуда не делся и вопрос о том, откуда боярышня Волкова узнала о Ваньке Лапине. Хотя… Я же не один тут живу, и могла же она и с Митькой пообщаться, пусть и считает его маленьким еще? А он вполне мог безо всякой задней мысли и про Лапина ей сказать. Пожалуй, стоит проверить… Только не сейчас, а завтра.

…Как говорится, сказано — сделано. На следующий день в гимназии я отловил Митьку на перемене и быстренько его расколол. Все так и было — младшенький с гордостью похвастал сестрице, что Алеша теперь в гимназии уважаемый человек, самого Селиванова-первого два раза поколотил, собственным хапником обзавелся, а хапник этот еще и оказался братом той самой Лидии, что за Алешей ухаживала, пока он раненый лежал. Ну да, нормально все, так что и зла на Митеньку я не держал, и самооценку себе повысил — предположение оказалось правильным.

Выпускные испытания неумолимо приближались. Собственно, учиться осталось всего-то неполную седмицу, дальше три дня на подготовку к первому испытанию, и пойдет-поедет. Первым в программе испытаний стояло написание сочинения. Из предложенного списка тем я выбрал «О проявлении нравственного начала в истории», собираясь удивить учителей несколько необычным для этого мира взглядом на исторические процессы — репутацию редкостного умника укреплять надо не только дома. Засесть за проработку сочинения, чтобы потом написать его быстро, я решил сразу, как вернусь домой, но поначалу пришлось зайти к отцу Маркелу с заряженной книгой. Рассудив, что если ее не открывать, то и бояться нечего, я взял Левенгаупта с собой в гимназию, но на всякий случай на время своего там нахождения отдал книгу Лапину, а после уроков забрал и отправился в храм.

Была у меня мысль сказать священнику, что отца и Шаболдина я, дескать, в известность уже поставил, но, поразмыслив, я от нее отказался. Обойдусь без вранья.

— Значит, говоришь, пусть вор помучается неизвестностью, глядишь, и зашевелится? А Борис Григорьич тут его и схватит? — суть моей задумки отец Маркел схватил, что называется, на лету. Я наклонил голову, соглашаясь.

— А подумал ли ты, сын мой, что вор, потеряв голову, сдуру может опять за ружье взяться? — м-да, не подумал. То есть, конечно, подумал, но для себя решил, что вряд ли. Тем более, в тот раз ружье он бросил, комнаты слуг шаболдинские подчиненные и гласно, и негласно обыскали, а все, что вносилось в дом, тщательно проверялось. Примерно так я и изложил отцу Маркелу свои соображения.

— Ладно, сыне, невелика беда. Сам не додумал — найдется кому подсказать. Не зря говорят: «Ум — хорошо, а два — лучше», — назидательно, но миролюбиво сказал священник. — Иди, а я посмотрю, что с книгой твоей сделать. А отцу про книгу скажи, не утаивай.

Домой я явился как раз к обеду. Боярышня Волкова сидела за столом вся такая тихая и скромная, а боярыня Волкова периодически бросала на нас с Васькой взгляды, полностью соответствующие ее фамилии. Да уж, досталось Иринке, не иначе…

После обеда я отправился к Ваське. Вчерашний втык от отца внес в голову моего старшенького братца временное прояснение, так что поговорили мы нормально, без подколок и претензий. Васька, оказывается, вчера уловил исходившие от сестрицы чувства, коими она с моей помощью была переполнена, и сильно удивился, а потом и возмутился, почуяв меня рядом с ней, ну и поперся ко мне разбираться. Что ж, на будущее придется иметь в виду эту его способность…

А закончился день очередным совещанием в отцовском кабинете. Пока ждали припозднившегося отца Маркела, я доложил боярину Левскому и губному приставу Шаболдину о происшествии с книгой, заодно поделившись с ними надеждами на вывод неизвестного вора из равновесия, меня слегка пожурили за недостаточную продуманность плана, но в целом согласились с моими соображениями и приняли план за основу. Вот тут и прибыл отец Маркел, да не один, а с доктором Штейнгафтом.

— Держи свою книгу, — отец Маркел положил Левенгаупта на стол. — Теперь она чистая. Вот только… — он повернулся к доктору, сделав приглашающий жест.

— Отец Маркел, — в качестве ответной любезности доктор обозначил поклон в сторону священника, — пригласил меня исследовать инкантированную книгу перед ее экскантацией. Ваше сиятельство, господа, я должен сообщить вам, что взвар и книгу инкантировали разные одаренные.

В кабинете воцарилось тягостное молчание…

Глава 12

Выпускник

Губной пристав Шаболдин с шумом втянул воздух между зубами и медленно выдохнул через нос. Хороший способ заменить матерный загиб — и от ругани удержался, и окружающим все более чем понятно. Ну да, Шаболдину