Стяжатель - Валерий Михайлович Гуминский

лучшие люди, преданные ему. Для успешного функционирования нужны связи, как можно больше знакомств. Заодно посмотрит, кто раньше него займет штабные места, начиная с Петербурга и заканчивая Владивостоком. Многие, конечно, останутся в столице, пристроенные по рекомендациям в лучшие армейские подразделения. Войны вроде бы не предвидится в ближайшем будущем…

Они избавились от мусора, и Никита, быстро скинув перчатку, почесал переносицу. Зудело нестерпимо. Точно, простыл. Он шмыгнул, чувствуя, как тело начинает корежить от поднимающейся температуры. Не-не! Так не пойдет. Надо заняться самолечением, дождавшись свободного времени. Идти в роту сейчас нельзя, старшина Волошин сразу припашет на какие-нибудь хозработы. Черт, угораздило заразиться! Наверное, Блонда нашмыгал бактерий! Иначе о поездке в столицу придется забыть. Приехать с соплями к девушке на встречу – это даже не моветон, а свинство.

– Ладно, я согласен. Когда?

– В воскресенье намечается поход в Дубки, – обрадовался Васька. – У Мишки Орлова с пятого курса день рождения. В местном кафе заказали пару столиков. Ты приглашен. Вместе пойдем. Я попрошу у капитана Кор-чака увольнительные.

– В это воскресенье? – упало сердце у Никиты.

– Не, в следующее, – к его облегчению ответил Блонда. – Просто заранее попросили предупредить, чтобы никуда не свалил. Все знают, что ты каждые выходные в Петербург уезжаешь.

Это действительно так. Никита приловчился уезжать на Шуваловские дачи в конце учебной недели, чтобы спокойно поваляться в постели, отоспаться и погулять по столице. В таких случаях он никогда не вызывал служебную машину, предоставленную ему Меньшиковым. Лишнее внимание ни к чему. Начнутся ненужные расспросы, подозрения.

– Ты думаешь – разрешит? – с сомнением спросил Никита. Он уже наслышался о принципах командира роты. И один из них гласил: никаких послаблений первокурсникам. Начнешь потакать их желаниям – на шею сядут и погонять начнут. Но почему-то этот принцип не срабатывал с Назаровым. Как только Никита подходил к Корчаку и просился в увольнение на выходные, тот без лишних разговоров ставил свою подпись на бланке. Но это ведь Петербург. А здесь намечалась нехилая гулянка в Средних Дубках. Капитан может сопоставить списки ушедших в увольнение в этот день, и запретить курсанту первого курса Назарову высовывать нос из подразделения.

– Так мы не будем говорить, что идем в кафе! – фыркнул Васька. – Не переживай, я договорюсь.

– Капитан Корчак все равно сообразит, что там намечается, – не сдавался Никита.

Блонда только рукой махнул. Он постоянно кичился своими возможностями достигать компромиссов; ему как-то удавалось убалтывать собеседника, что тот соглашался на разумное, как казалось, решение. А на самом деле выгоду имел Блонда. Пронырливость Васьки вызывала раздражение у серьезных ребят, привыкших добиваться всего своими силами. Им все равно приходилось идти к Бертеневу и просить о помощи. Кому-то хотелось съездить в столицу, и начальство с удивительной легкостью подписывало разрешение на увольнение (Никита надеялся, что в его случае Блонда ни разу за его спиной не своевольничал), кто-то с изяществом ящерицы ускользал от нудных нарядов по кухне… Все дороги вели к Ваське.

– Если договоришься – сходим, – решил Никита. – И «хвосты» по занятиям не появятся ко всему прочему. Враз перекроют кислород.

После уборки территории дали полчаса на приведение себя в порядок и подготовку к обеду. Никита, не теряя времени, сел на табурет возле тумбочки и сделал вид, что занят подшивкой воротничка. На самом деле он решил подкорректировать свое здоровье. Нос уже потек самым серьезным образом. Войдя в медитативное состояние, как учила Оля, он сразу же увидел непорядок в ауре. В районе стоп раздувалась коричневая клякса, из-за которой произошел пробой в энергетическом защитном контуре. Через него шла простуда. Ноги заморозил – получил насморк. И когда успел? Ночью босиком по полу ходил, что ли? Не помнил за собой такую глупость Никита. Тапочки он никогда далеко не убирает.

Он сформировал целый рой лечебных «амеб» и сконцентрировал их вокруг пробоя. Понимая, что из него лекарь никудышный, Никита действовал осторожно, чтобы от переизбытка энергии в казарме не полыхнуло. Потом вместо плюшек одни наряды будут за счастье. Начал выдавливать коричневое пятно за границу ауры и одновременно латал дыру. Пятно сопротивлялось, не хотело покидать уютное место. Пришлось усилить давление, бросив на помощь «амебам» «мушек» – свои новые плетения с усиленной регенерацией и подпиткой организма. Удалось. Коричневая дрянь погрозила напоследок своими щупальцами и истаяла. Переведя дух, Никита вышел из транса. Прислушался к своим ощущения. Отлично. Зуд в носу исчез, как будто его и не было. Но вся спина покрылась потной испариной. Хорошо. Болезнь отступила.

Глава седьмая

Блестя ярко-вишневыми боками, новенькая «ладога-спорт» аккуратно проехала в проем гостеприимно распахнутых ворот, приветливо просигналила дежурному гвардейцу, словно в шутку вытянувшемуся во фрунт и лихо козырнувшему девушке, сидевшей за рулем. Автомобиль свернул на широкую асфальтированную полосу, обсаженную с обеих сторон кленами и липами, докатился до замершего в осеннем воздухе фонтана, который уже не извергал каскады искрящейся воды по причине отключения летнего водопровода и технического обслуживания насосной станции, потом свернул налево. Правая же половина дворца принадлежала отцу и его службам, где проходили все нужные встречи и контакты со столичной знатью и зарубежными гостями. Тамара не собиралась там ставить свою красавицу. И так вся парковочная стоянка забита автомобилями представительского класса. Вон там, ближе к парадному входу, поблескивает хромом отделки легкий изящный «даймлер» помощника министра внешней торговли Карповича – княжна хорошо изучила его машину. Он в последнее время зачастил на прием к папочке. Рядом с ним насупился тяжелой черной мордой немецкий «хорьх» – не иначе господин Вальтер Браухич, полномочный представитель тяжелого машиностроения Рурских земель, пожаловал досаждать своими стенаниями о выделении участка земли под Петербургом для делового центра. И так каждый день. Ну, надо же! Белая «эспада» испанского герцога Игнасио Хосе Албердо, сама похожая на шпагу – такая же остроносая и стремительная! Стоит себе скромно в самом дальнем конце парковки. Опять приехал просить у папеньки руки старшей дочери Меньшикова. Сын герцога, видите ли, с ума сходит по русской княжне Тамаре, спать не может, уже в своих грезах видит ее в пышном подвенечном платье в соборе Санта-Мария-делла-Виттория где-то в Басконии. Девушка за рулем фыркнула. Перебьется! Она ни за что не наденет христианский крест на шею. Ей и в России хорошо, рядом с храмами Дажьбога и Перуна.

Возле семейного входа почти пусто, если не брать в расчет многострадальную «ладогу-кросс», которую перегнали обратно из Албазина в родные пенаты. Значит, сегодня во дворце дежурят гвардейцы капитана Марченко. Большая часть из них сейчас находится в официальном корпусе, а здесь, на