"Война двух королев - Третий Рим". Компиляция. Книги 1-18 - Дмитрий Чайка

в локоть с хрустом пробил насквозь его ногу, намертво прибив ее к конскому боку. Стон воина и жалобный плач коня, который стал медленно заваливаться на землю, царапнули каменное сердце хана. Это был сын его двоюродного брата, силач и удалец, который мог на полном скаку поднять шапку с земли. Они прошли вместе множество битв, а теперь он лежит, придавленный собственным скакуном, а в его глазах читалась лишь глухая безнадежность. Два дротика ударили и в грудь самого Турсуна, но кость их наконечников не смогла пробить доспех из наборных пластин. Баварцы были все ближе, а во главе их скакал с отрядом закованных в доспех воинов здоровенный бородатый детина в красном плаще и в шлеме, изукрашенном золотой чеканкой. Только знать баваров воевала в кавалерийском строю, а потому конницы у герцога было немного, всего пара сотен. Да, их было немного, но в герцогом скакали отборные воины из богатых родов, у которых даже кони по аварскому обычаю имели защиту из войлока или кольчуги. Гарибальд, как и бойцы рядом с ним, уже опустил вниз наконечник копья. Турсун отбросил лук в сторону. Немыслимое кощунство для человека степи! Но, во-первых, у него закончились стрелы, а во-вторых, ему некогда было укладывать его в чехол. Копья германцев были уже в двух шагах от нагрудника его коня.

— Вперед! — хан двинул верного друга, сбив с ног двух воинов в первом ряду. Копья лишь скользнули по груди жеребца, прикрытого кольчужным воротником. Бавары внизу заорали, тщетно пытаясь увернуться от копыт злого, выученного самим ханом боевого коня. Его нукеры молча двинулись за ним, с шелестом вытащив из ножен мечи… Турсун бился в первом ряду, и вот он уже лишился копья, которое увязло в теле баварского воина.

— Хороший конь! — Гарибальд ткнул в бок скачущего рядом графа Эвина. — Я его хочу! — и он заорал: — Вот этого старика с бабьми косами на хорошем коне не трогать! Он мой! И конь тоже мой!

И он сделал выпад копьем в сторону хана, но тот отбил его мечом, и легким движением пальцев, что держали поводья, повернул коня в сторону наглеца. Ханский конь бился не хуже воина. Он лягался и топтал копытами пехоту, и лишь приказ герцога избавил его от удара копьем в брюхо. Там защиты не было, ведь кольчуга защищала лишь грудь и морду аварских коней.

— Ах ты, старая сволочь! — сплюнул Гарибальд, когда рядом с ним упал воин, лицо которого от удара копытом превратилось в кровавую маску. — Это же был Амарих! Я его двадцать лет знал! На! Получи!

Он длинным уколом всадил копье прямо подмышку врага, и тудун северных земель каганата, наместник величайшего правителя в этой части света, покачнулся в седле. Его доспех залила алая кровь, которая била алой пульсирующей струей. А вместе с кровью из старого воина уходила жизнь.

— Хан убит! — раздался вопль над полем.

Авары дрогнули. Боги отвернулись сегодня от них. Сейчас не зазорно было бы убежать с поля боя, да только бежать оказалось непросто. Жадные жала словенских дротиков, которые зачастую были просто остро заточенными кольями, ранили и убивали воинов в самой гуще потерявшей строй армии. Там, куда еще не докатилась волна пехоты. Неумолимое кольцо сжималось, и все больше и больше воинов-степняков приняло свою судьбу. Войско авар, что пришло покарать наглого князька, таяло на глазах. Лишь немногие пробивались через плотный ряды словен и германцев, уходя на другой берег.

* * *

Город представлял собой печальное зрелище. На месте посада остались лишь кучи обгорелых бревен. Черные пятна пожарищ напоминали о том, что здесь когда-то кипела жизнь и трудились люди. Они растили детей, сажали деревья, которые еще не успели дать урожай, занимались ремеслом, принесенным сюда из далекой Галлии. К удивлению князя, люди были веселы. Жизнь была куда важнее, чем дом. Римляне, привычные к походам франков, что лютовали на их землях не хуже авар, напевая песни, разгребали угли на месте своих жилищ. Многие уже начали копать землянки по словенскому обычаю, чтобы хоть какая-то крыша была над головой. Боярин Лют командовал работами, следя, чтобы в первую очередь очистили город от трупов, коих были тысячи. И свои, и чужие. Из авар утекли единицы, по большей части те, кто смог прорубиться сквозь строй и ускакать, нещадно нахлестывая коня. Остальное войско лежало здесь, и воины собирали оружие, украшения, припасы, а кое-кто и вовсе не брезговал ношеными окровавленными тряпками или сапогами. Для кого-то и это было богатством.

Княгиня командовала бабами, которые помогали раненым. Ведуньи хлопотали, промывая раны кипяченой водой, туго перевязывая их чистым холстом. Князь строго-настрого запретил замазывать их грязью, смоченной слюной, и они не смели ослушаться. На удивление, нагноений после его слов стало куда меньше, и ведуньи посчитали, что так ему сказали боги. А раз боги сказали, то так тому и быть. Не им с богами спорить.

Раненым стрелами вырезали наконечники. Там, где они впивались глубоко в тело, приходилось их проталкивать насквозь и обламывать древко. Вытащить наконечник, просто потянув за стрелу, было невозможно, это знал даже ребенок. Много раненых не протянет и до утра. Это было видно по их затуманенным болью взорам. Но теперь все в руках богов. Лишь они одни вольны даровать жизнь или смерть.

Раненых обров деловито добивали и тащили к берегу Дуная. Князь велел бросить их в реку, чтобы не тревожить Мать Сыру Землю нечистым племенем. Пусть раки вволю попируют на аварской тухлятине. Жуткое зрелище из тысяч раздувшихся трупов еще долго будут помнить кочевники Паннонии, что выйдут напоить своих коней в тот день, когда мимо них проплывет войско хана Турсуна. А слухи по степи идут быстро, ровно с той скоростью, что скачет от кочевья к кочевью добрый конь.

А сотни убитых словен и данов отойдут к богам с почестями, как славные воины, павшие в бою. Их товарищи справят тризну, чтобы души убитых попали в Ирий, ну, или в Вальхаллу. Кому куда…

Герцог Гарибальд увидел Самослава и пошел к нему навстречу, раскинув приветственно руки. Они крепко обнялись.

— Спасибо, что пришел, брат! — Самослав снял шлем, подставив легкому ветерку голову, волосы на которой слиплись от пота. Княжеский доспех выдержал несколько хороших ударов, и Гарибальд, знавший в этом толк, посматривал на него с завистью. Сам-то он был в простой кольчуге, как и его воины.

— Да не смотри ты так! — рассмеялся Само. — Я тебе такой же панцирь подарю! И даже лучше. Пластины золотом прикажу отделать.

— Правда? — почти по-детски