Пленники раздора - Алёна Артёмовна Харитонова

Она смотрела на него с отвращением.

– Ну и чего ты скривилась? – Оборотень усмехнулся. – Лучше, ежели б я наврал? Я такой, какой есть, Лесана. Глупо прикидываться человеком, ежели от человека в тебе лишь половина.

– Почему же ты их защитил? Почему не сожрал? – спросила она зло.

Лют усмехнулся и прикрыл глаза.

– А зачем? Кровосос осенённый был. От его крови толку больше. Ну и ещё я сыт. Будь голоден, разумеется, не удержался бы. Как тогда, когда ты кормила меня щами. Но я не голоден. Смог пересилить себя. Хотя это было крайне непросто. Собственное естество всё-таки самый жестокий противник. Жаль, конечно, что Белян умер.

– С чего ты взял, что он умер? – удивилась Лесана. – Ихтор с Рустой над ним хлопотали, значит, был жив…

– Умер, Лесана, умер. Я ему горло разорвал, – спокойно сказал волколак. – Тут уж, прости, не удержался. Надо было прикусить и не отпускать, пока вы не сбежитесь. Но запах этих девушек всю душу мне разбередил. Не могу сказать, что Белян мне нравился, однако убил я его не из ненависти. Просто я слишком долго был человеком, потому, когда наконец перекинулся в зверя, одурел. А всё из-за ваших наузов: они сил лишают, а потом те прибывают разом, и животное теснит человечье. Это противно. Ты не попросишь у той бабульки одёжу новую?

Лесана смотрела на него задумчиво.

– Попрошу. Как ты думаешь, мог ли Белян вызвериться из-за наузов?

– Не знаю. – Пленник пожал плечами. – Но, скорее всего, именно из-за них и вызверился. Он ведь осенённый. А вы его оплели, лишили естества, заперли дар. Вот он и обезумел. Мне самому было тяжко последние дни. Ещё и луна прибывает…

Обережница смотрела на него, спокойного, вроде бы искреннего…

Ходящий в ночи.

Не человек.

Он легко может сравнить её с едой и не увидеть в том ничего плохого. Легко может загрызть, а потом развести руками и миролюбиво сказать, что не справился с собой. Надо было-де только руку отхватить, а тут голова в зубы попала…

– Дай посмотрю. – Она склонилась над ним, чтоб получше разглядеть борозды рваных ран на спине. – Закрой глаза.

– Что?.. – Он глухо зарычал, когда сияние дара осветило каморку.

Действительно, затягивались на глазах. Волколак прав: к утру даже следа не останется. Девушка погасила огонёк и направилась к двери.

– Лесана? – Лют сел на лавке. – Почему ты испугалась, когда я тебя схватил?

Она повернулась и сказала твёрдо:

– Я не испугалась.

– Испугалась. – Оборотень упал обратно на сенник. – Ты пахла страхом. Так вкусно…

Последнее он протянул очень мечтательно.

– Боялась, что не сдержусь, прибью прямо в коридоре, – буркнула обережница и закрыла за собой дверь.

Глава 12

Когда в мертвецкую ворвался всклокоченный Зоран, Лашта терпеливо наблюдал, как второгодки пытаются поднять покойника. Синее тело голого мужика, лежащее на полу, вяло дрыгалось, колыхалось, но вставать и подчиняться воле начинающего колдуна отказывалось. Взопревший выуч усердно бубнил слова заклинания и капал кровью на мертвяка. А тому хоть бы хны!

– Никому не выходить! – рявкнул Зоран и подпёр входную дверь ближайшим столом.

Рубаха парня была разорвана, щека оцарапана, глаза дикие, а в руке нож.

Лашта посмотрел на выуча с удивлением.

– Не выйдем, – спокойно сказал Донатос, учивший в дальней части залы своих подлетков потрошить оборотня. – Нож положи. И говори, что случилось.

– Кровосос этот, Белян, вырвался! – выпалил запыхавшийся послушник. – Ильгара об стену приложил, потом на меня кинулся… Я едва оберег успел сломать, а он уж в шею вцепился.

Услышав это, Лашта быстро кивнул выучам, чтоб отошли в дальний угол. Подлетки сгрудились у стены и теперь с тревогой смотрели на кое-как перегороженный вход в мертвецкую.

Донатос замкнул наскоро начертанную обережную черту перед дверью и спросил Зорана:

– А даром его сковать ты, дуболом, не догадался?

Послушник развёл руками.

– Попытался, но он только пуще взъярился. Ежели б Ильгар не подоспел, загрыз бы меня. Я в него вцепился и держу, а сам думаю: ну всё… сил больше нет. А он сзади…

Пока Зоран сыпал словами, Лашта повернулся к своим ребятам и прикрикнул:

– Ну чего уши развесили? Продолжаем, продолжаем… – Он кивнул на синюшного покойника.

Выуч, который до появления встревоженного вестника безуспешно пытался поднять мертвеца, сызнова начал бубнить заклинание. Только теперь запинался и потел ещё сильнее. Да к тому же то и дело обеспокоенно косился на вход в мертвецкую.

Зоран сидел на низкой скамеечке и жадно пил воду прямо из кувшина. Уф! Успел!

В этот миг в подпёртую столом створку отчаянно загрохотали. Послушники подпрыгнули, а читавший наговор испуганно смолк. В наступившей тишине из-за двери раздался звонкий голосок Руськи:

– Дядька, а дя-а-адька, ты там? Я что-то дверь открыть не могу… Дядька, невеста твоя совсем расхворалась.

Донатос выругался, стремительно подошёл к двери, сдвинул стол и за шиворот втащил Руську в мертвецкую.

Зоран тут же захлопнул тяжёлую створку, а Лашта перекрыл вход и подновил черту.

– Какая невеста? Я тебе весь зад синим сделаю! – Крефф тряс за ухо пищащего паренька. – Коли взрослый такой по подземельям шляться, так и у столба под кнутом выстоишь. Умна всю жизнь вложу!

Мальчонок скулил, привставал на цыпочки, выворачивал шею и лопотал:

– Эта лохматая в жару мечется, всё тебя зовёт. Я и прибёг! Дя-а-адька, больно ж!

Донатос отпустил Русаево ухо и встряхнул мальца, словно пыльное одеяло.

– Нечего ночами шастать!

Он бы добавил ещё что-нибудь, да позабористей, но в дверь сызнова заколотили.

– Отворяйтесь! Поймали! – раздался густой голос Дарена.

Сызнова отодвинули стол, открыли.

– Чего там стряслось? – спросил Лашта. – Как он вызверился? Я ж ему сам науз плёл…

– Да будто спятил, – ответил ратоборец. – Хорошо ещё парень Ольстов не растерялся. Но досталось ему знатно: бок подран, голова разбита.

– Ихтор с Рустой где? – спросил Донатос, направляясь к выходу.

Вой махнул рукой.

– Там. В башне. Храбреца нашего припарками пользуют.

Наузник обернулся к всклокоченному Зорану.

– К целителям бегом! – После этого перевёл глаза на Руську, распухшее ухо которого заметно оттопырилось и горело, словно головня. – А ты идём. Невесту глядеть.

Светла и впрямь металась в жару. Губы пересохли, вокруг глаз залегли тёмные круги. Горячие пальцы лихорадочно дёргали ворот рубахи, будто та сдавливала горло, заставляла задыхаться.

– Что ж за наказанье… – Донатос взял дуру на руки и велел Руське: – Сапожки её возьми, полушубок, да за мной ступай.

Мальчонок сгрёб всё, что велели, в